Поиск

Командир штаба областного студотряда рассказал о том, как движению удается выжить в кризис, о предстоящем рабочем сезоне и новых «стройках века».

– Наверное, главный вопрос: как себя чувствует система студотрядов на стыке советской системы и российских реалий?

– Стыка никакого нет. Последние советские студотряды были в 1993-1994 годах, после чего движение умерло. А потом все возрождалось с нуля уже в двухтысячные. Все привязки к советскому – лишь бренд, отрядная символика и названия должностей. А вся системная работа, по крайней мере, в большинстве регионов, строилась по-новому. Главная же причина возрождения с середины двухтысячных – студотряды стали нужны экономике. Ведь они работают в тех сферах, конкуренция в которых или отсутствует, или минимальна.

– А гастарбайтеры?

– Во-первых, для них ужесточилась миграционная политика. Во-вторых, изменилась курсовая разница. В-третьих, наконец, такой пример: сегодня студотряды допущены к строительству атомных объектов. Понятно, что тут идет речь об элементарных стартовых сезонных циклах, которые автоматизированно делать нельзя, на которые нужны люди, много людей. В итоге если этих работников набирать по объявлению, то они не пройдут ни одну проверку ни одной службы.

А студенты прозрачны, у них нет скелетов в шкафу типа судимостей и проблем с алкоголем. Или проводники: кто будет три месяца учиться этой профессии, чтобы поработать те же три месяца лета, и при этом пройдет космическую медкомиссию? На путине – добыче красной икры на осеннем ходе лососевых пород – та же картина. В нужных объемах никого кроме студентов тут найти не получится. Про детские оздоровительные лагеря и вожатых я вообще молчу.

Наконец, есть и еще одно серьезное преимущество: работодатели освобождаются от выплат в Пенсионный фонд. Естественно, речь идет о тех, кто платит белую зарплату, с другими мы не работаем. Для крупных компаний, естественно, это очень интересно. Еще один пример: в 2007 году, когда все строилось и росло, к нам очереди из работодателей стояли, чтобы взять хоть кого-нибудь. А ведь могли брать и таджиков, и узбеков.

– А скольким удалось найти работу в прошлом году?

– Мы трудоустроили 4117 ребят. Что касается зарплат – в разных отраслях экономики они тоже разные. Но мы смогли выйти на среднюю цифру в 27 тысяч. Для Омска, тем более, для студента – это нормальная сумма.

– То есть наша молодежь готова работать, а не сидеть у родителей на шее?

– Проанализировав анкеты за десять лет, с 2005 по 2015 год, могу сказать, что негативный Рубикон перейден в сторону роста позитивного отношения к труду. Это постепенно становится нормой – студенты начинают работать, подрабатывать со второго курса.

– Зачем, на ваш взгляд, идут к вам студенты?

– Кто-то – за друзьями, кто-то, к примеру, хочет увидеть море. Конечно, помимо романтиков и при советской схеме, и при современной системе будут люди, которые придут в отряд исключительно за деньгами. Они составляли и будут составлять не менее трети всех членов движения. Но, что немаловажно, многие из них позволяют выполнять отрядам выработку намного большую, чем идейные! А как ни крути, трудовые показатели в отряде – это главное.

Единственная категория, с которой ничего нельзя сделать, – это ребята, которых мамы приводят за руку и говорят: научите, мол, моего балбеса работать. По опыту советской системы: она начала буксовать в тот момент, когда закончился принцип добровольности. То есть экономика требовала больше, чем было добровольцев. И показатели сразу упали. И вот эти «герои», которые ничего не хотят, порой создают проблемы. Один парень году в 2006-м перестал ходить на работу, а когда его спросили дома: «Где деньги?», заявил, что его «кинули». Мама побежала в прокуратуру, там собрали очную ставку – нас, подрядчиков и этого молодого человека. И выяснилось, что даже за те два дня, которые он проработал, ему заплатили. Что, согласитесь, для стройки необычно. А когда такого на Сахалин отправишь – что с ним там делать?

– Есть какие-то особенные истории успеха у ваших ребят?

– Многие, начинавшие у нас, уже возглавляют отделы в федеральных ведомствах. Например, Александр Храмов из тарского филиала аграрного университета замечен на стройке космодрома Восточный и приглашен в Спецстрой. Другой пример – Геннадий Громяцкий из транспортного университета. Отличился в Сочи и возглавляет такой же отдел в Росатоме. Много таких примеров.

– А как вы распределяете студентов по отрядам?

– Тут мы с самого начала пошли немного другим путем, чем остальные: начали делать сводные отряды – из разных учебных заведений, с разных факультетов. И сразу увидели увеличение по производственным показателям. Мы вывели такую штуку: берешь отряд из СибАДИ (они же строители и должны по идее лучше всех работать), а рядом такую же работу делает сводный отряд. И он делает больше. Просто отряд студентов СибАДИ начинает учить прораба делать бетон – и показатели падают. Стали экспериментировать и добавлять процентов по 20 строителей и ребят из средних специальных учебных заведений – и такие отряды просто рвали все показатели. Почему так? А разные интересы, специализации и компетенции сплачивают людей. Но, что интересно, если увеличить долю ребят из колледжей до 25 процентов – показатели моментально падают.

– С какими проблемами придется столкнуться в этом году?

– Во-первых, это субсидирование только авиаперевозок для молодежи. Всех вывозить самолетами даже с этими субсидиями очень дорого. Поэтому мы поднимаем вопрос и о льготах на железную дорогу. Во-вторых, многие ребята, которые к нам приходят, получают меры социальной поддержки – социальную стипендию, пенсию по потере кормильца. Но как только летом он получает зарплату и Пенсионный фонд видит копейку отчислений с его счета, он сразу теряет свою пенсию или стипендию – вроде как сам себя кормит. Происходит это без предупреждения и, естественно, отпугивает многих ребят – тех, кому, по сути, это больше всех надо. Очень странная позиция, хоть и понятно, что по формальным признакам да, благосостояние временно повышается. Но понятно же, что только ими здесь руководствоваться нельзя. Сейчас мы пытаемся решить этот вопрос на законодательном уровне, потому как проблема затрагивает примерно процентов шесть ребят, которые к нам приходят. Но самая большая проблема, решить которую мы не в силах, – очень мало работаем здесь.

– Негде?

– Да. Тут мы мало что можем предложить. В прошлом году из тысячи строителей в Омске работало только сто человек. Отряд проводников – 1100 ребят, из них в Омске работали только 50. Такое вот соотношение. Будет 300 лет городу – как студенческие отряды в этом поучаствуют? Никак – строить-то нечего. Мы в итоге поставили задачу своим ребятам во всех городах – провести День Омска. Это нужно и важно – поднимать имидж области. Вот в последнее время раскручивается этот тренд – надо бежать из Омска. Да, многие наши тоже уезжают. Но при этом гордятся тем, что они – омичи. Ведь вместе делали что-то большое и важное. Например, через Успенский собор прошло человек 600. Кто-то из них уже давно уехал, но крестить сына едет сюда. Потому что «это мой храм, я его строил».

– Какие повлиял кризис на ваш прошлый сезон?

– Конечно, говорить, что кризисные явления нас не затронули, – это прятать голову в песок. В прошлый сезон на 15-20 процентов сократилось общее число студентов, занятых на строительных объектах, а задействованных в строительстве муниципальных объектов было почти вдвое меньше. В свою очередь, на 10-20 процентов сократились программы финансовой поддержки со стороны региональных и муниципальных органов власти, а цены на расходные материалы, транспортные и другие нужды выросли на четверть. И эти проблемы коснулись не только нас. В итоге часть слабых региональных отделений, например, Тувинское и Хакасское, оказались на грани ликвидации. Мы же в целом смогли сохранить и общее число вовлеченных ребят, и традиционный календарь отрядных мероприятий, удалось даже нарастить их количество.

– А что с финансовой помощью от коммерческих структур?

– Увы, в прошлом году спонсорская поддержка от коммерческих компаний исчезла почти полностью. Но при этом мы все серьезнее начали использовать ресурсы вузов, в частности, программы развития деятельности студенческих объединений. Работа в рамках этого проекта показала ректоратам наши возможности и позволила уже выстраивать партнерские отношения, выходящие за пределы самой программы. Мы ведь, хоть и общественная организация, по сути – производственники намного большие, чем некоторые производственники. Потому как работаем в нескольких отраслях экономики и вынуждены все знать и понимать. Одни только логистические пересылы чего стоят: летом мы просыпаемся одновременно с Сахалином, а засыпаем в тот момент, когда засыпает Калининград.

– Расскажите про самые интересные объекты, которые будут у вас в этом году.

– Если за романтикой – это, конечно, Сахалин. В 2014 году, к слову, там поставили рекорд выработки завода, побив даже советские достижения. Для вожатых – «Орленок». Естественно, космодром Восточный – в тайге строят новый город Циолковский и стартовые столы. Работаем и на Плесецке – это же вечная стройка. Кроме того, сейчас активно развиваем сервисное направление – обслуживание гостиниц и санаториев на Черноморском побережье. К местным мировые бренды относятся настороженно и скептически, а из Сибири людей везут с удовольствием. За Крым пока не беремся, потому что непонятно, какое там законодательство действует.

– То есть высказывания о том, что молодежи ничего не надо, действительности не соответствуют?

– Еще говорят, что молодежь готова работать только за деньги. Да они просто не знают, куда себя приложить. У нас в рамках конкурсов ребята должны делать добрые дела. Вот отправили их в приют «Друг» почистить снег. После этого они нас замучили – отправьте нас туда снова. Я им – в смысле «отправьте»? Для баллов в конкурсе хотите? Они – нет, мол. Ну так поезжайте и делайте, говорю. И едут, и работают. Та же история с детскими домами. То есть позыв у молодежи есть, а вектора нет. И пиара тут никакого: 90 процентов наших дел не освещается. Нас просят – мы делаем. В той же советской системе, судя по всему, таких векторов было больше, чем сейчас.

Анатолий Сергеев

Командир штаба областного студотряда рассказал о том, как движению удается выжить в кризис, о предстоящем рабочем сезоне и новых «стройках века».

– Наверное, главный вопрос: как себя чувствует система студотрядов на стыке советской системы и российских реалий?

– Стыка никакого нет. Последние советские студотряды были в 1993-1994 годах, после чего движение умерло. А потом все возрождалось с нуля уже в двухтысячные. Все привязки к советскому – лишь бренд, отрядная символика и названия должностей. А вся системная работа, по крайней мере, в большинстве регионов, строилась по-новому. Главная же причина возрождения с середины двухтысячных – студотряды стали нужны экономике. Ведь они работают в тех сферах, конкуренция в которых или отсутствует, или минимальна.

– А гастарбайтеры?

– Во-первых, для них ужесточилась миграционная политика. Во-вторых, изменилась курсовая разница. В-третьих, наконец, такой пример: сегодня студотряды допущены к строительству атомных объектов. Понятно, что тут идет речь об элементарных стартовых сезонных циклах, которые автоматизированно делать нельзя, на которые нужны люди, много людей. В итоге если этих работников набирать по объявлению, то они не пройдут ни одну проверку ни одной службы.

А студенты прозрачны, у них нет скелетов в шкафу типа судимостей и проблем с алкоголем. Или проводники: кто будет три месяца учиться этой профессии, чтобы поработать те же три месяца лета, и при этом пройдет космическую медкомиссию? На путине – добыче красной икры на осеннем ходе лососевых пород – та же картина. В нужных объемах никого кроме студентов тут найти не получится. Про детские оздоровительные лагеря и вожатых я вообще молчу.

Наконец, есть и еще одно серьезное преимущество: работодатели освобождаются от выплат в Пенсионный фонд. Естественно, речь идет о тех, кто платит белую зарплату, с другими мы не работаем. Для крупных компаний, естественно, это очень интересно. Еще один пример: в 2007 году, когда все строилось и росло, к нам очереди из работодателей стояли, чтобы взять хоть кого-нибудь. А ведь могли брать и таджиков, и узбеков.

– А скольким удалось найти работу в прошлом году?

– Мы трудоустроили 4117 ребят. Что касается зарплат – в разных отраслях экономики они тоже разные. Но мы смогли выйти на среднюю цифру в 27 тысяч. Для Омска, тем более, для студента – это нормальная сумма.

– То есть наша молодежь готова работать, а не сидеть у родителей на шее?

– Проанализировав анкеты за десять лет, с 2005 по 2015 год, могу сказать, что негативный Рубикон перейден в сторону роста позитивного отношения к труду. Это постепенно становится нормой – студенты начинают работать, подрабатывать со второго курса.

– Зачем, на ваш взгляд, идут к вам студенты?

– Кто-то – за друзьями, кто-то, к примеру, хочет увидеть море. Конечно, помимо романтиков и при советской схеме, и при современной системе будут люди, которые придут в отряд исключительно за деньгами. Они составляли и будут составлять не менее трети всех членов движения. Но, что немаловажно, многие из них позволяют выполнять отрядам выработку намного большую, чем идейные! А как ни крути, трудовые показатели в отряде – это главное.

Единственная категория, с которой ничего нельзя сделать, – это ребята, которых мамы приводят за руку и говорят: научите, мол, моего балбеса работать. По опыту советской системы: она начала буксовать в тот момент, когда закончился принцип добровольности. То есть экономика требовала больше, чем было добровольцев. И показатели сразу упали. И вот эти «герои», которые ничего не хотят, порой создают проблемы. Один парень году в 2006-м перестал ходить на работу, а когда его спросили дома: «Где деньги?», заявил, что его «кинули». Мама побежала в прокуратуру, там собрали очную ставку – нас, подрядчиков и этого молодого человека. И выяснилось, что даже за те два дня, которые он проработал, ему заплатили. Что, согласитесь, для стройки необычно. А когда такого на Сахалин отправишь – что с ним там делать?

– Есть какие-то особенные истории успеха у ваших ребят?

– Многие, начинавшие у нас, уже возглавляют отделы в федеральных ведомствах. Например, Александр Храмов из тарского филиала аграрного университета замечен на стройке космодрома Восточный и приглашен в Спецстрой. Другой пример – Геннадий Громяцкий из транспортного университета. Отличился в Сочи и возглавляет такой же отдел в Росатоме. Много таких примеров.

– А как вы распределяете студентов по отрядам?

– Тут мы с самого начала пошли немного другим путем, чем остальные: начали делать сводные отряды – из разных учебных заведений, с разных факультетов. И сразу увидели увеличение по производственным показателям. Мы вывели такую штуку: берешь отряд из СибАДИ (они же строители и должны по идее лучше всех работать), а рядом такую же работу делает сводный отряд. И он делает больше. Просто отряд студентов СибАДИ начинает учить прораба делать бетон – и показатели падают. Стали экспериментировать и добавлять процентов по 20 строителей и ребят из средних специальных учебных заведений – и такие отряды просто рвали все показатели. Почему так? А разные интересы, специализации и компетенции сплачивают людей. Но, что интересно, если увеличить долю ребят из колледжей до 25 процентов – показатели моментально падают.

– С какими проблемами придется столкнуться в этом году?

– Во-первых, это субсидирование только авиаперевозок для молодежи. Всех вывозить самолетами даже с этими субсидиями очень дорого. Поэтому мы поднимаем вопрос и о льготах на железную дорогу. Во-вторых, многие ребята, которые к нам приходят, получают меры социальной поддержки – социальную стипендию, пенсию по потере кормильца. Но как только летом он получает зарплату и Пенсионный фонд видит копейку отчислений с его счета, он сразу теряет свою пенсию или стипендию – вроде как сам себя кормит. Происходит это без предупреждения и, естественно, отпугивает многих ребят – тех, кому, по сути, это больше всех надо. Очень странная позиция, хоть и понятно, что по формальным признакам да, благосостояние временно повышается. Но понятно же, что только ими здесь руководствоваться нельзя. Сейчас мы пытаемся решить этот вопрос на законодательном уровне, потому как проблема затрагивает примерно процентов шесть ребят, которые к нам приходят. Но самая большая проблема, решить которую мы не в силах, – очень мало работаем здесь.

– Негде?

– Да. Тут мы мало что можем предложить. В прошлом году из тысячи строителей в Омске работало только сто человек. Отряд проводников – 1100 ребят, из них в Омске работали только 50. Такое вот соотношение. Будет 300 лет городу – как студенческие отряды в этом поучаствуют? Никак – строить-то нечего. Мы в итоге поставили задачу своим ребятам во всех городах – провести День Омска. Это нужно и важно – поднимать имидж области. Вот в последнее время раскручивается этот тренд – надо бежать из Омска. Да, многие наши тоже уезжают. Но при этом гордятся тем, что они – омичи. Ведь вместе делали что-то большое и важное. Например, через Успенский собор прошло человек 600. Кто-то из них уже давно уехал, но крестить сына едет сюда. Потому что «это мой храм, я его строил».

– Какие повлиял кризис на ваш прошлый сезон?

– Конечно, говорить, что кризисные явления нас не затронули, – это прятать голову в песок. В прошлый сезон на 15-20 процентов сократилось общее число студентов, занятых на строительных объектах, а задействованных в строительстве муниципальных объектов было почти вдвое меньше. В свою очередь, на 10-20 процентов сократились программы финансовой поддержки со стороны региональных и муниципальных органов власти, а цены на расходные материалы, транспортные и другие нужды выросли на четверть. И эти проблемы коснулись не только нас. В итоге часть слабых региональных отделений, например, Тувинское и Хакасское, оказались на грани ликвидации. Мы же в целом смогли сохранить и общее число вовлеченных ребят, и традиционный календарь отрядных мероприятий, удалось даже нарастить их количество.

– А что с финансовой помощью от коммерческих структур?

– Увы, в прошлом году спонсорская поддержка от коммерческих компаний исчезла почти полностью. Но при этом мы все серьезнее начали использовать ресурсы вузов, в частности, программы развития деятельности студенческих объединений. Работа в рамках этого проекта показала ректоратам наши возможности и позволила уже выстраивать партнерские отношения, выходящие за пределы самой программы. Мы ведь, хоть и общественная организация, по сути – производственники намного большие, чем некоторые производственники. Потому как работаем в нескольких отраслях экономики и вынуждены все знать и понимать. Одни только логистические пересылы чего стоят: летом мы просыпаемся одновременно с Сахалином, а засыпаем в тот момент, когда засыпает Калининград.

– Расскажите про самые интересные объекты, которые будут у вас в этом году.

– Если за романтикой – это, конечно, Сахалин. В 2014 году, к слову, там поставили рекорд выработки завода, побив даже советские достижения. Для вожатых – «Орленок». Естественно, космодром Восточный – в тайге строят новый город Циолковский и стартовые столы. Работаем и на Плесецке – это же вечная стройка. Кроме того, сейчас активно развиваем сервисное направление – обслуживание гостиниц и санаториев на Черноморском побережье. К местным мировые бренды относятся настороженно и скептически, а из Сибири людей везут с удовольствием. За Крым пока не беремся, потому что непонятно, какое там законодательство действует.

– То есть высказывания о том, что молодежи ничего не надо, действительности не соответствуют?

– Еще говорят, что молодежь готова работать только за деньги. Да они просто не знают, куда себя приложить. У нас в рамках конкурсов ребята должны делать добрые дела. Вот отправили их в приют «Друг» почистить снег. После этого они нас замучили – отправьте нас туда снова. Я им – в смысле «отправьте»? Для баллов в конкурсе хотите? Они – нет, мол. Ну так поезжайте и делайте, говорю. И едут, и работают. Та же история с детскими домами. То есть позыв у молодежи есть, а вектора нет. И пиара тут никакого: 90 процентов наших дел не освещается. Нас просят – мы делаем. В той же советской системе, судя по всему, таких векторов было больше, чем сейчас.

Анатолий Сергеев