Валерий КАПЛУНАТ: «Нас не любит ни Запад, ни Восток, просто потому, что мы Россия»

Вектор, по которому в последнее время развиваются внешнеполитические события, заставляет признать очевидное: Запад нас не любит.

Можно сколько угодно рефлексировать по данному поводу, искать причины обострения отношений в том, что мы как-то неправильно себя ведем, не туда лезем и т. д., но на самом деле главной причиной этой нелюбви является сам факт существования России как самостоятельного участника глобальной политики, вхожего в клуб вершителей судеб мира.

Ничего нового здесь нет. Противостояние Москвы с Западом началось примерно с середины 16-го века, когда погрязшая в войнах, религиозных распрях, пропахшая кострами инквизиции Европа вдруг с изумлением обнаружила на востоке гигантское, непонятное государственное образование, и не прекращалось никогда. Первопроходцем в европейской «политике сдерживания» России можно считать Речь Посполитую, которая пыталась взять под контроль территорию от Черного моря до Балтийского, ну а потом эстафету подхватили другие.

Европа всегда была недовольна той ролью, которую Москва играла на мировой сцене, и всегда стремилась свести ее влияние к минимуму. Однако проблема заключается в том, что Россия по определению не могла и не может быть второстепенным игроком. Просто в силу места, которое она занимает в геостратегическом пространстве Земли, и своего ресурсного потенциала.

Понятно, что наши масштабы сами по себе могут внушать опасения, и потому в ревностном, подозрительном отношении к нам европейцев, эмоционального едва ли не больше, чем рационального. Но, с другой стороны, борьба за первенство, доминирование, жесткая конкуренция между государствами – это столбовая дорога развития цивилизации. Мир так устроен, и за последнюю тысячу лет в нем мало что изменилось.

Не будем забираться в дебри веков, возьмем только результаты противостояния в 20-м столетии. Россия фактически оказалась в стане проигравших после Первой мировой войны, вышла победителем из Второй, а затем капитулировала в войне холодной, не выдержав ни экономического, ни идеологического соревнования с Западом.

Нужно признать, что англосаксонская цивилизация добилась выдающихся успехов. Модель, основанная на демократическом способе правления, свободных рынках, личной свободе и инициативе обеспечила самый высокий уровень материального развития как с точки зрения эффективности производства, так и с точки зрения удовлетворения базовых потребностей людей.

Научно-технический прогресс резко поднял стоимость рабочей силы. Послевоенный капитализм далеко ушел от капитализма дикенсовского, который заклеймил Карл Маркс. Главное преимущество этой модели как раз и заключалось в способности к плавной трансформации, бесконечном совершенствовании.

Мы не смогли ответить на возникшие вызовы. Социализм застыл в своих политических и экономических формах и сохранился, по сути, в сталинском варианте. В кирзовых сапогах и в телогрейках мы строили лучшие в мире ракеты, танки и самолеты, но оказались неспособны даже нормально накормить советский народ.

Замшелые способы централизованного управления, отсутствие механизмов саморегулирования, частной собственности привели к колоссальным диспропорциям в народном хозяйстве. Дыры в экономике удавалось затыкать только за счет продажи сырьевых ресурсов.

В таком состоянии страну принял Михаил Горбачев, который, в отличие от Дэн Сяопина, не обладал стратегическим мышлением и оказался не способен к радикальным реформам. Да, он неплохой тактик, но результатом бесконечных уступок и лавирования фактически стала капитуляция СССР перед Западом через погубление военно-промышленного потенциала и ликвидацию военного присутствия в Европе. Горбачев потому и обласкан за рубежом, что в нем видели разрушителя империи, которая противостояла западному миру. Ну, а окончательно в пылу борьбы за власть похоронил Советский Союз Борис Ельцин. Все разбежались по национальным квартирам.

Процесс распада на этом, естественно, не остановился, трещины пошли дальше, и в первую очередь запылал Северный Кавказ. Путин силой задавил сепаратизм. Можно как угодно относиться к такому способу разрешения проблем, но то, что Северный Кавказ не откололся от России, – великое благо. Ибо дробление любого государства автоматически ведет его к гибели. Примеров полно.

Они увидели перемены в вооруженных силах, укрепление военно-промышленного комплекса, рост потенциала экономики в целом. В повестке дня внутренней политики появилась тема единения нации. Насколько успешно она реализуется – отдельный вопрос, но тенденция налицо. Россия обозначила свои интересы на постсоветском пространстве и начала формировать межгосударственные организации: ОДКБ, Евразийский экономический союз.

В итоге Запад напрягся и запустил механизмы противодействия «имперскому сознанию». Везде, где только можно: в Средней Азии, на Кавказе, в Украине, внутри самой России. Благо, эти механизмы хорошо отработаны и нет недостатка в деньгах. Не так уж сложно купить элиту в той или иной стране, если она готова продаваться.

Наиболее слабым звеном в данном отношении оказалась Украина. В конце концов, посчитав, что плод созрел, Европа предъявила руководству Незалежной ультиматум, главным условием в котором, по сути, было сворачивание экономических отношений с Россией. Причем предложить взамен полноценную интеграцию в Евросоюз европейцы не могли по причине очевидной несостоятельности экономики Украины. Но этим обстоятельством пренебрегли. И как только Янукович замешкался с выбором, случился военный переворот.

Ничего хорошего в обозримой перспективе Украину теперь не ждет, страна обречена на прозябание, но для роли плацдарма в информационном, идеологическом и экономическом противостоянии с Россией она подходит идеально. И такие плацдармы создавались и гарантированно будут создаваться везде, откуда мы уходим.

Яркий пример – Ближний Восток, где СССР всегда занимал активную позицию, потому что именно в этом регионе формируются многие тренды мировой политики. От советского наследия у нас там, по сути, остался единственный союзник – Сирия, и вопрос заключался лишь в том, согласны ли мы его потерять и в очередной раз уйти из зоны своих жизненно важных интересов.

Ведь на самом деле в Сирии нет никакой коалиции против ИГИЛ, есть только коалиция против Башара Асада. Исламское государство – это таран для его сокрушения. Все остальное – флер, дымовая завеса, за которой каждая страна преследует собственную выгоду. Идет отчаянная борьба за доминирование в богатом нефтяными ресурсами регионе. И похоже, что спровоцировало резкое обострение ситуации именно падение цен на нефть.

Асада почти добили, но неожиданное появление в Сирии такого сильного игрока, как Россия, кардинально изменило баланс сил. И сразу же стало очевидным, что нас не любит не только Запад, но и Восток, у которого есть свои интересы, далеко не совпадающие с интересами России.

Безусловное недовольство нашими действиями выразили Катар и Саудовская Аравия, играющие активнейшую роль в сокрушении Асада и добивающиеся усиления своего влияния на Ближнем Востоке. Но наиболее враждебно – теперь это уже очевидно – восприняла наш приход в Сирию Турция. Сбитый Су-24 стал наглядным проявлением реальных противоречий между двумя странами. И, судя по всему, столь вызывающая авантюра турецких военных показывает жесткое доминирование собственных амбиций против российских.

Как выяснилось, у Эрдогана есть задачи поважнее развития взаимовыгодного экономического сотрудничества, и он готов рисковать налаженными отношениями. В стране нарастают внутренние противоречия, турецкий лидер стремится к усилению власти, используя для этого исламский фактор. Удачно вписывается в выстраиваемую национальную идеологию и прообраз Османской империи.

Вмешательство России лишило Турцию возможности развивать собственный сценарий в Сирии. Трудно сказать, каким он был, но, вероятнее всего, после ожидаемого распада страны Турция попыталась бы интегрировать в своей экономической сфере контролируемые территории. Ведь еще менее ста лет назад Сирия являлась османской провинцией.

С точки зрения стратегии, наша авиация предприняла совершенно правильные действия. Современная война – это прежде всего логистика. Борьба с терроризмом не может быть эффективной, если не перекрыть каналы снабжения. А все дороги, по которым поступали техника, оружие, нефть, деньги, люди, пролегали через турецкую границу. Атака на Су-24 как раз и свидетельствует о том, что российская авиация успешно рубила эти коммуникации. Фактически она была предопределена ходом развития событий. К сожалению, наша дипломатия не просчитала возможность такой реакции.

Но проблема, конечно же, заключается не только в Сирии. Начиная с 1991 года США хладнокровно и методично уничтожали всех неугодных им ближневосточных диктаторов. Саддам Хусейн, Каддафи, Мубарак, Асад… В результате развалился и забурлил весь Арабский Восток. Сегодня мы видим там броуновское движение, в котором, подобно ртутным шарикам, вокруг каких-то анклавов постоянно складываются новые и новые образования. Не в одном, так в другом месте.

И вдруг выяснилось, что объединяющей и направляющей силой этого движения стали вовсе не демократические ценности, а идеология исламского фундаментализма. Ее зачатки возникли еще во время афганской войны, где в основу противостояния с СССР впервые были заложены религиозные принципы. Талибан, моджахеды, джихад – все это идет оттуда. Потом появились Аль-Каида и Бен Ладен.

Террором всегда кто-то управляет, он не может существовать без спонсоров, без внешней или внутренней подпитки. Вместе с тем любое патологическое явление носит иррациональный и потому малоуправляемый характер. Речь идет о крайне опасном инструменте, в том числе для тех, кто его использует. Американцы убедились в этом 11 сентября 2001 года.

После случившейся трагедии Аль-Каида была задавлена, Бен Ладен загнан и уничтожен, а по Ближнему Востоку прокатилась волна цветных революций. Но в конечном итоге концепция управляемого исламского фундаментализма оказалась несостоятельной. Свято место пусто не бывает, Аль-Каиду сменило гораздо более эффективное образование. Даже Талибан в Афганистане отступает под ударами ИГ.

ИГИЛ появилось в результате обычного мятежа в иракской провинции, но фактически это уже квазигосударство. С собственной территорией, системой управления, источниками доходов и идеологией, которая представляет собой гремучую смесь принципов джихада, исламской нетерпимости к любому инакомыслию и революционного романтизма образца Че Гевары. Тотальная жестокость сочетается с чрезвычайно умелой пропагандой, осуществляемой с помощью самых современных средств коммуникации.

Исламское государство легко вербует сторонников – идеи братства, равенства, социальной справедливости близки мусульманской молодежи. А цель оправдывает средства. По сути, это левацкий бунт против существующего миропорядка. Зерна падают на подготовленную почву и в Европе, где уже более двух миллионов беженцев, которые там никогда не ассимилируются, и в перенаселенных ближневосточных регионах, и в Афганистане, из которого американцы никак не могут уйти. Рядом Иран со своими амбициями, взрывоопасная Иордания, Пакистан с его ядерной бомбой. Не может остаться в стороне Китай – на стороне ИГИЛ уже сегодня воюют тысячи уйгуров.

Безусловно, это вызов и для нас. В силу своих масштабов и географического положения Россия по определению вовлечена во все мировые процессы. Если она не будет субъектом, то станет объектом мировой политики. Можно сколько угодно клеймить имперское сознание, отрицать, презирать его, но Россия исторически обречена быть империей. Только в таком виде она и может существовать как единое целое. Альтернатива – даже не украинский сценарий лимитрофного государства, а сирийский вариант распада страны.

Конечно же, вековые противоречия как с Западом, так и Востоком никуда не денутся. Мы неизбежно будем вызывать к себе ревность, настороженность и даже враждебность, потому что в этом мире идет непрерывное соревнование и у каждой страны есть свои национальные стратегические интересы.

В современных условиях конкуренция проходит через трансформацию межгосударственных образований. НАТО, Евросоюз, зоны свободной торговли, колоссальные рынки перетока капиталов – Запад создал глобальные и чрезвычайно эффективные механизмы развития экономики. Понятно, что полностью интегрироваться в западную модель нам никто не позволит, но Россия тоже идет в этом направлении, выстраивая экономические союзы с Китаем, Индией, Ираном, странами СНГ и так далее.

Однако совершенно очевидно, что стратегическую безопасность страны пока обеспечивает не столько экономика, сколько военный потенциал России. Это гарантирует неприменение против нас силы, но проблема заключается в том, что невозможно бесконечно долго опираться только на военные ресурсы. Активная внешняя политика должна сочетаться с консолидацией общества и созданием эффективной, конкурентоспособной экономической модели.

Именно об этом говорил Владимир Путин в своем последнем Послании Федеральному собранию. Россия не может быть конкурентоспособной с таким уровнем коррупции. Невозможно построить эффективную экономику на основе сложившейся в регионах системы клановых отношений. Они разрушают государство изнутри, уничтожают конкуренцию, убивают инициативу и саму суть предпринимательства. Изменения в работе властей всех уровней – главная потребность страны. Они идут крайне медленно и с колоссальным сопротивлением. Необходимо сформировать новую генерацию руководителей, думающих не о том, как пересидеть трудные времена, а способных профессионально решать поставленные задачи. В том числе на региональном уровне.

Ключевой, с моей точки зрения, момент: президент предложил сделать одним из главных показателей работы органов управления рост несырьевого экспорта. Улучшения данного показателя действительно нельзя добиться без расширения свободы предпринимательства. Это и есть то самое условие, без наличия которого экспансия российской продукции на внешние рынки не может стать стратегией развития национального бизнеса. И одновременно вызов – не ответив на него, Россия рано или поздно попросту перестанет существовать в том виде, в котором она сейчас существует. Как это происходит, мы видели в 1991 году, когда в одночасье рухнул великий и могучий Советский Союз.