Билет до Москвы

Ему 33, четверо детей, три «чеченских» контракта, операция на сердце и рассудительность, которая приобретается рядом со смертью. Перед которой любой мирный человек, будь он трижды доктор наук или хоть самый большой начальник, чувствует себя пацаном. Руки у Сереги золотые, но сейчас он безработный, живет огородом. Потому что работы, чтобы прокормить семью, в Муромцевском районе Омской области для него и таких же, как он, молодых, жилистых мужиков нет.

Все эти годы Серега выкручивался, как мог. Работал на строительном рынке, колол дрова частнику, сторожил. От 150 кубов леса, положенных ему по закону на строительство дома, отказался. Лес нужно валить самому, вывозить самому, распиливать самому. У него нет на это ни денег, ни сил, ни времени. Раньше проще было – отдаешь лесхозу часть кубатуры, а тебе выдают готовые доски и бревна. Сейчас – все сам. Деревенские отказываются поголовно, потому что за то, что возьмешь и не построишься – либо огромный штраф, либо тюрьма за обман государства. Сергей от такого риска отказался напрочь.

Жизнь за окном поезда началась где-то за Тюменью, начиная с Урала. Новые крыши домов, стройка, приличные дороги. Татарстан вообще показался нам регионом-игрушкой – с иголочки и дороги, и дома. Правда, когда мы вспомнили, что в республике долгое время было льготное налогообложение, наша пожилая соседка, которая выходила в Казани, резко оборвала: «Не налоги, а у нас – газ!».

– Так в Сибири вроде тоже газ, – возразил я.

– У вас газ болотный, а у нас природный, – безапелляционно отрезала бабушка и пошла на выход.

Кстати, в отличие от Омска, в Татарстане очень популярны российские «ВАЗы», особенно 14-я модель – легкодоступная и простая в ремонте.

Столица страны встретила нас по высшему разряду: около 25 миллионов жителей, мирового уровня развязки, район небоскребов «Москва-Сити», башни-близнецы – аналоги нью-йоркских, негр с рекламой цветочной базы на Ленинградском проспекте, нескончаемые толпы в метро в час пик по 50 рублей за поездку (30 по проездному), роскошные парки и люди, спешащие домой после работы в полуобморочном состоянии. И те же, что и в Омске, судебные процессы вокруг крупных компаний и знаковых объектов недвижимости, многие из которых, как и в случае с «Мостовиком» Олега Шишова, уже «пилят» чужие дяди.

На Красной площади я увидел в киоске самый дорогой пирожок с капустой – 85 рэ, и выставку русских дубинок, они уж точно будут поувесистее американских бит. Заметно, что в этой сфере импортозамещение уже действует на всю катушку.

omskinform.ru Вот такие биты продаются на Красной площади

Очень удивились, что службы в храмах Кремля на Соборной площади в самом сердце страны идут лишь раз в год, на праздники. А в будни там сидят охранники и музейные клерки да толпами ходят иностранцы – негры, арабы, китайцы, с азартом фотографируя русские святыни, иконы и мощи святых под бронированными стеклами. Удивительно, что на Соборной площади мы не смогли вспомнить 50-й псалом, который знаем назубок. Словно кто-то тоже надел на память и мозг холодное бронированное стекло.

По-настоящему нас потрясли в Москве монастыри: Новодевичий с чудотворной иконой Богородицы, Покровский с мощами святой Матроны, Данилов с могилой Гоголя и чудотворным источником, Сретенский с копией Туринской плащаницы Христа. Нам повезло, что она была открыта для обзора. Среди заснеженной Большой Лубянки рядом, за стенами во дворике Сретенского монастыря, в зелени утопали розы. И там не было снега.

Крестины прошли, как положено. Покрестили, благословились, отметили. И снова в поезд. Нашим попутчиком стал Вахит, замдиректора крупного казанского завода. Ему 43 года, он программист, поссорился с женой, сейчас возвращается в Казань отдохнуть душой.

– Семья разваливается. Что делать, не знаю. Устали оба, дети тоже устали, – в груди у Вахита все клокочет.

Год назад его жену перевели на работу в Москву. Зарплата та же – 50 тысяч. Предложили квартиру в Щелково с рассрочкой на 5 лет. Согласились. Жене до работы 2-2,5 часа в одну сторону: маршрутка, электричка, метро, пешком. Рабочий день с 9-ти, значит выходить из дома в 6.30. Вечером добирается домой с учетом московских пробок в лучшем случае к 21.00-21.30. На готовку, стирку, проверку домашних заданий у детей времени нет. На мужа тоже. Вахит, опытный инженер, найти в Москве работу, равнозначную казанской, не может. Поэтому работает в Казани, а с семьей живет наездами по выходным.

– Вымотались оба страшно, – говорит он. И добавляет: – В Москве так живут миллионы семей. Но это же не жизнь.

Вахит рассказывает, что из суперблагополучной Казани, как и из Омска, молодежь едет в Москву эшелонами. С горящими глазами, наслушавшись рассказов о том, как хорошо в столице. Обратно тоже едут. Тоже эшелонами, но уже без бравады и с глазами какими-то потухшими.

– Мне же не надо ничего объяснять, я сам с людьми работаю, – говорит он. И объясняет, что за эти два года московский рынок труда он был вынужден изучить досконально. Средние зарплаты в столице сейчас практически такие же, как в регионах – 30-40-50, редко 60-70 тысяч. Устроиться можно риелтором, таксистом, продавцом, слесарем в автосервис или систему ЖКХ. Большие зарплаты и устойчивый бизнес сегодня только у тех, кто приближен к корпорациям, бюджетным деньгам или «попал на жилу» в торговле. Обычному человеку «подняться» в Москве практически невозможно.

Поэтому сегодня миллионы семей, приехавших в столицу в надежде на высокие и быстрые заработки, снимают квартиры, отдавая за них львиную долю зарплаты и устроившись «как получится», потом просто мечтают вырваться из финансовой мышеловки, в которую себя загнали. Молодых специалистов московские фирмы берут на работу, как правило, на несколько месяцев, выжимают из них все и расстаются без зазрения совести, не выплатив большую часть обещанных денег.

– Москва – город обмана. Здесь приживается только тот, кто действительно нужен московскому бизнесу в данный момент. Сейчас, например, нужны талантливые программисты, – говорит Вахит.

Пока мы разговариваем, таджик на соседнем плацкарте сквозь сон гортанно кричит: «Зульфия!» – соскучился, наверное.

Слушая наш разговор, Серега улыбается в усы. Потому что его кулацкое хозяйство практически не зависит от государства – все с огорода и подворья. Деревенская дорога такая, что застреваешь на машине у ворот собственного дома. Одежду и утварь деревенские умудряются выменивать на продукты. Сергей уверен, что еда еще больше будет в цене. А он сегодня – реальный производитель дешевой и качественной еды. Картошка, овощи, курятина, молоко – все свое. Ему по большому счету плевать, что 80% российской торговли принадлежит иностранным торговым сетям, что 90% крупных предприятий принадлежит иностранному капиталу, а все министерства страны, экономика, финансы и Центральный банк до сих пор находятся под контролем аудиторских фирм США.

Навоевавшись по горло, Серега уверен только в одном – в своей семье, своей земле, тайге и Господе Боге. После чеченской войны он напрочь перестал быть атеистом. Бог не выдаст, а огород с тайгой всегда прокормят. Стрелять он, бывший старший сержант, пока не разучился.

Так за разговорами мы приехали в Омск. Отдых кончился. Таксист, ругаясь на погоду, местную власть и разбитые дороги, везет нас домой. А мы, не знаю сам, почему, радуемся его простоте и открытости. В столице нам этого так не хватало.

Кстати, с билетами в Москву сейчас проблем нет. Не сезон.