Поиск

Помянуть недобрым словом

Пока человек находится у руля, мы его превозносим. Как только он пост сдал, поносим последними сло­вами. Этой участи не избе­жали ни Хрущев, «награжден­ный» кличкой Кукурузник, ни Брежнев, ставший героем сотен анекдотов, ни Горба­чев с Ельциным.

Отношение человека к чело­веку можно разделить на две разновидности: аристократи­ческая, благородная и подлая, низкая.

В первом случае, если чело­веку говорят хорошее в лицо, то за глаза говорят еще лучше. А если за глаза говорят плохо, то в лицо говорят еще хуже. Но благородных людей мало.

Во втором случае человеку говорят в лицо все самое хо­рошее, а за глаза – все самое плохое. Вторая разновидность характернее для отношения российского человека к власти.

Сказать все. Но тихо

Если мы возьмем тысячелетнюю историю Российского государства и тем самым российской власти, то обнаружим, что, вспоминая бессмертное творение Рафаэля Сабатини «Одиссея капитана Блада», «подобно большинству смертных менее всего капитан Левассер интересовался правдой о себе». То есть власть не то чтобы не приветствовала критику в свой адрес, но иной образ высказываний, кроме восторженного в адрес власти, этой властью просто не понимался, не воспринимался и был чреват скверными последствиями для охамевших подданных. Мы не можем себе представить, чтобы, начиная с Дмитрия Донского, русскому челове­ку было возможно критиковать великого князя. Мы не можем себе предста­вить, чтобы русский человек критиковал царя (всем привет от Ивана Грозного). Влади­мир Ильич Ленин подвергал­ся критике, и критиковавшие вскоре были повешены, рас­стреляны, изгнаны, сосланы в страшные заполярные дали. В результате 30-летнего прав­ления тов. Сталина граждане и помыслить боялись даже в кругу своей семьи сказать о великом вожде что-то плохое.

Эта традиция сложилась в некий генетическо-социальный стереотип. Но посколь­ку человеку претит говорить одно, а думать другое, это его сильно унижает и в результате ведет к неврозу. Это развива­ет крайне ущербный комплекс неполноценности. И поэтому когда власть не может слышать человека, то наедине с собой, по дороге, в сортире или в пустыне, он говорит власти все, что о ней думает, и сулит ей все, что желает.

Если бы с влас­тью произошло все, что желает ей народ (когда этот народ невидим ею и неслышим), то я подозреваю, что изобретатели хрис­тианского ада бы­ли бы устыжены в своем гуманном скудоумии.

Но когда старая власть заме­няется новой, то эта новая по элементарному закону желает казаться народу хорошей. Эта новая точно так же ненави­дит старую, как и весь народ. Потому что она когда-то тоже заискивала перед старой. И новая власть отрицает старую. Это началось с марта 1917 года, когда сначала отвратительным и плохим стал отрекшийся царь, потом – Временное пра­вительство.

Потом произошла инте­реснейшая трансформация с героями революции – когда при тов. Сталине все герои той самой революции были объявлены мерзавцами, него­дяями, шпионами и предате­лями рабочего дела. Не так-то просто было создателя Крас­ной армии и первого соратни­ка Владимира Ильича Ленина тов. Троцкого объявить негодяем, а троцкизм – термином крайне неясным, но воплоща­ющим все плохое. Развенчание Сталина произошло болезненно. Но Н. С. Хрущев глубоко ненавидел Сталина по личным причинам, а кроме того, хотел укрепить собственную власть и списать на мертвого льва все грехи.

Точно так же, свергнув его, спи­сали и на Хрущева грехи. Ну, над Бреж­невым просто по­смеивались, ну, когда Ельцина пытались отрешить от власти, он чуть ли не официально стал «алкоголиком» и «разрушите­лем страны». И этот процесс бесконечен...

Пнуть льва

Не любя ушедшую власть, ненавидя ее, глумясь над нею, издеваясь над нею, народ сво­дит с нею счеты, когда она ему уже не грозит. Он подобен маленькой собачке, которая, трясясь от страха, вжимается в стену, когда мимо проходит страшная кавказская овчарка. Но, когда эта овчарка скроет­ся за углом, маленькая собач­ка просто заходится злобным лаем – она излаивает все свое негодование и всю свою нена­висть.

Вот это происходит и с на­ми. Живой лев заставляет нас трястись. Зато уж мертвого мы пинаем. И власть не хочет де­лать из этого элементарного вывода. Если ты не позволишь себя критиковать, пока ты – власть. Если ты не позволишь делать себя сменяемой консти­туционным образом, пока ты – власть. Если ты обрубишь обратную связь с народом, то будет все без публичной руга­ни при твоей жизни. А после – как ты народу аукнешься, так он тебе и откликнется. Ты его затыкаешь, но он на тебе оттопчется, когда ты сдохнешь: разобьет твои статуи, изгадит твою могилу, покроет позором твое имя. И тебе следует знать, что в вечности тебе соорудят такой памятник, что твои по­томки будут стыдиться родства с тобой.

Аргументы и Факты

Помянуть недобрым словом

Пока человек находится у руля, мы его превозносим. Как только он пост сдал, поносим последними сло­вами. Этой участи не избе­жали ни Хрущев, «награжден­ный» кличкой Кукурузник, ни Брежнев, ставший героем сотен анекдотов, ни Горба­чев с Ельциным.

Отношение человека к чело­веку можно разделить на две разновидности: аристократи­ческая, благородная и подлая, низкая.

В первом случае, если чело­веку говорят хорошее в лицо, то за глаза говорят еще лучше. А если за глаза говорят плохо, то в лицо говорят еще хуже. Но благородных людей мало.

Во втором случае человеку говорят в лицо все самое хо­рошее, а за глаза – все самое плохое. Вторая разновидность характернее для отношения российского человека к власти.

Сказать все. Но тихо

Если мы возьмем тысячелетнюю историю Российского государства и тем самым российской власти, то обнаружим, что, вспоминая бессмертное творение Рафаэля Сабатини «Одиссея капитана Блада», «подобно большинству смертных менее всего капитан Левассер интересовался правдой о себе». То есть власть не то чтобы не приветствовала критику в свой адрес, но иной образ высказываний, кроме восторженного в адрес власти, этой властью просто не понимался, не воспринимался и был чреват скверными последствиями для охамевших подданных. Мы не можем себе представить, чтобы, начиная с Дмитрия Донского, русскому челове­ку было возможно критиковать великого князя. Мы не можем себе предста­вить, чтобы русский человек критиковал царя (всем привет от Ивана Грозного). Влади­мир Ильич Ленин подвергал­ся критике, и критиковавшие вскоре были повешены, рас­стреляны, изгнаны, сосланы в страшные заполярные дали. В результате 30-летнего прав­ления тов. Сталина граждане и помыслить боялись даже в кругу своей семьи сказать о великом вожде что-то плохое.

Эта традиция сложилась в некий генетическо-социальный стереотип. Но посколь­ку человеку претит говорить одно, а думать другое, это его сильно унижает и в результате ведет к неврозу. Это развива­ет крайне ущербный комплекс неполноценности. И поэтому когда власть не может слышать человека, то наедине с собой, по дороге, в сортире или в пустыне, он говорит власти все, что о ней думает, и сулит ей все, что желает.

Если бы с влас­тью произошло все, что желает ей народ (когда этот народ невидим ею и неслышим), то я подозреваю, что изобретатели хрис­тианского ада бы­ли бы устыжены в своем гуманном скудоумии.

Но когда старая власть заме­няется новой, то эта новая по элементарному закону желает казаться народу хорошей. Эта новая точно так же ненави­дит старую, как и весь народ. Потому что она когда-то тоже заискивала перед старой. И новая власть отрицает старую. Это началось с марта 1917 года, когда сначала отвратительным и плохим стал отрекшийся царь, потом – Временное пра­вительство.

Потом произошла инте­реснейшая трансформация с героями революции – когда при тов. Сталине все герои той самой революции были объявлены мерзавцами, него­дяями, шпионами и предате­лями рабочего дела. Не так-то просто было создателя Крас­ной армии и первого соратни­ка Владимира Ильича Ленина тов. Троцкого объявить негодяем, а троцкизм – термином крайне неясным, но воплоща­ющим все плохое. Развенчание Сталина произошло болезненно. Но Н. С. Хрущев глубоко ненавидел Сталина по личным причинам, а кроме того, хотел укрепить собственную власть и списать на мертвого льва все грехи.

Точно так же, свергнув его, спи­сали и на Хрущева грехи. Ну, над Бреж­невым просто по­смеивались, ну, когда Ельцина пытались отрешить от власти, он чуть ли не официально стал «алкоголиком» и «разрушите­лем страны». И этот процесс бесконечен...

Пнуть льва

Не любя ушедшую власть, ненавидя ее, глумясь над нею, издеваясь над нею, народ сво­дит с нею счеты, когда она ему уже не грозит. Он подобен маленькой собачке, которая, трясясь от страха, вжимается в стену, когда мимо проходит страшная кавказская овчарка. Но, когда эта овчарка скроет­ся за углом, маленькая собач­ка просто заходится злобным лаем – она излаивает все свое негодование и всю свою нена­висть.

Вот это происходит и с на­ми. Живой лев заставляет нас трястись. Зато уж мертвого мы пинаем. И власть не хочет де­лать из этого элементарного вывода. Если ты не позволишь себя критиковать, пока ты – власть. Если ты не позволишь делать себя сменяемой консти­туционным образом, пока ты – власть. Если ты обрубишь обратную связь с народом, то будет все без публичной руга­ни при твоей жизни. А после – как ты народу аукнешься, так он тебе и откликнется. Ты его затыкаешь, но он на тебе оттопчется, когда ты сдохнешь: разобьет твои статуи, изгадит твою могилу, покроет позором твое имя. И тебе следует знать, что в вечности тебе соорудят такой памятник, что твои по­томки будут стыдиться родства с тобой.

Аргументы и Факты