Поиск

Заслуженный артист России, некогда ведущий актер Омского ТЮЗа Сергей Оленберг рассказывает о сегодняшней ситуации в театре. Эксклюзив РИА «Омск-Информ».

РИА «Омск-Информ» продолжает специальный проект, посвященный ситуации в Омском театре юного зрителя. Сегодня свой взгляд на процессы в ТЮЗе представит некогда ведущий актер театра, заслуженный артист России Сергей Оленберг (на фото). С ним встретился наш корреспондент.

О замечательном мастере Владимире Рубанове, бывшем главреже омского ТЮЗа с 1986-го по 2000 год, многие вспомнили сегодня, когда театр лихорадит. Почему именно сейчас? Возможно, пришло осознание, что омский ТЮЗ мог быть другим, если бы талантливого яркого режиссера не затравили, а труппу не развалили. Рубанов, естественно, не пропал. Успешно продолжил карьеру. Последние годы работал главным режиссером Екатеринбургской драмы, параллельно снял несколько телесериалов в команде с Дмитрием Астраханом.

О работе в ТЮЗе времен Рубанова нашему корреспонденту рассказал заслуженный артист России Сергей Оленберг, один из любимых актеров Владимира Александровича. Сергей Оленберг вернулся в Омск несколько месяцев назад, после 13 лет отсутствия. Сегодня он актер Омской драмы, и через несколько дней у него премьера. Вроде как совсем некстати ворошить прошлое.

– Конечно, промолчать всегда проще, но наступает момент, когда молчать уже невозможно, ведь память о работе Владимира Александровича в омском ТЮЗе буквально вымарывается, – говорит Сергей Оленберг.

Например, видеозаписи рубановских спектаклей в театре табуированы. А когда Оленберг вывесил в соцсети некоторые записи из своей коллекции, его попытались чуть ли не засудить театральные юристы. Тем не менее, легендарную «Утиную охоту» в Интернете найти можно.

По гамбургскому счету

Сергей Оленберг начал служить в омском ТЮЗе 18-летним парнем, сразу после окончания Иркутского театрального училища. Через несколько лет его призвали в армию, дембель пришелся на 1986 год. Обстановка в родном ТЮЗе оказалась напряженная, театр оставался без руководства: и директор, и главреж какое-то время находились под следствием. В этот тяжелый момент в театре и появился Владимир Рубанов. На первых порах ему пришлось работать с разрозненной, агрессивно настроенной труппой.

– Я не собираюсь идеализировать Рубанова, – уверяет Оленберг. – Но для меня показательна одна история. Первым его спектаклем, который он поставил на сцене ТЮЗа, была «Пролетарская мельница счастья» В. Мережко.

Лет через 7-8 я его спросил, почему именно этот спектакль был выбран в качестве стартового? Ведь им режиссер должен был, что называется, «взять город». Владимир Александрович ответил предельно искренне, что никого из нас не знал и не понимал, кому можно доверять сложные актерские задачи. А спектакль обязан быть качественным! И потому Рубанов должен был рассчитывать в большей мере на собственные, режиссерские приемы.

У него был гамбургский счет и по отношению к артистам, и по отношению к своей работе. Его кредо: если все будет хорошо, мы получим праздник театра, если все будет плохо, мы получим просто хороший спектакль.

Поясню: есть спектакли уровня пьесы, а есть – уровня театра, города, страны и так далее. Так вот, уровень театра – это был его минимум.

Потом уже он имел право на эксперименты, поскольку мог рассчитывать на актеров, узнав их возможности.

Мы ведь к нему относились как к безоговорочному авторитету, а он свое право на это ежедневно доказывал. В собственной же неправоте сам всегда признавался. К моменту его прихода театр был очень разрозненным, делился на группы. Я не знаю, как ему это удалось, но всего за 1-1,5 года он расставил абсолютно точно направленность приоритетов, труппа смогла работать слаженно.

Хотя не все было прямо и гладко. Доходило до того, что, к примеру, Оленберг уходил из театра. И через пару месяцев попросился обратно, потому что работа снилась.

Перфекционизм Рубанова уже в том, что он возвращался к репетициям идущих спектаклей. Жизнь менялась, и он считал, что поставленный пару лет назад спектакль должен стать актуальным на текущий момент. Так поступает далеко не каждый режиссер.

Рецензенты называли его спектакли агрессивными, а он возражал, нет, просто они атакующие.

«Утинка»

Такой атакующей стала Вампиловская «Утиная охота». Сложнейшее произведение репетировали 9 месяцев.

– Мы даже сочинили: «Третий раз берем в работу мы «Утиную охоту», но пока брались за дело, утка на фиг улетела», – смеется Оленберг. – А начинал ее вообще-то Дмитрий Астрахан.

Он приехал с идеей этого спектакля в Омск в середине декабря, когда у нас вовсю шли новогодние елки. Астрахан попросил представить наш график. Получалось репетировать в перерывах между спектаклями. И Дмитрий Хананович устроил нам настоящий гандикап. Потом у Астрахана появились предложения в кино, и он уехал.

Астрахан и Рубанов очень близкие люди, они много работали вместе, предполагаю, что и «Утиную охоту» задумали сообща. Позже Рубанов сказал: «Я сам эту историю буду ставить».

Начались читки, репетиции. В какой-то момент Рубанов всех собирает и сообщает: «Так, три дня все гуляем, надо думать». Через три дня он нас собирает и выдает экспликацию спектакля. Помню, слушал его, закрыв глаза, и пытался найти в его логике хоть маленькую брешь. Хоть какую-то нестыковку в мотивации событий, и не мог. Получилась блестящая в своей законченности история!

Но проходит дней десять. Рубанов опять отпускает всех на три дня. После чего нас собирает и выдает диаметрально противоположную историю! Мотивации совершенно иные, вся история о другом. И снова я пытаюсь найти хоть малейшую брешь в его логике, и у меня ничего не получается. Логик он железный.

Почему я на «Утинке» зацикливаюсь? Просто мне кажется, что ничего серьезнее в моей работе не было. А на сцене я фактически с 1977 года. И в ТЮЗе это один из лучших спектаклей за всю историю.

Мне доводилось поработать в разных театрах. Хуже всего обстоят дела в тех, которые пережили минуты славы. Гремели 20 лет назад, сейчас хочется вернуть былые лавры, а уже либо сил нет, либо личностей, а порой нет главного – желания. Потому что возраст подступает.

Конфликт

С чего начался конфликт между директором и главрежем, сейчас сказать трудно. Бывший куратор театра от органов власти вспоминает, что главрежа от нападок директора приходилось отбивать регулярно. Возможно, для артистов это проходило незаметно. Но однажды Рубанову предложили уволиться. И тогда конфликт вылез наружу. Собрали коллектив, Рубанов заявил, что пусть труппа решает, нужен ли он ей в качестве главрежа. Когда коллектив поделился надвое, он сказал: «Раз есть люди, которые мне верят, я буду за них бороться».

– Методы, которыми с нами велась борьба, были очень некрасивыми, работать не давали, – с грустью вспоминает Сергей Оленберг. – Актеры, которые не были плотно заняты в спектаклях, попали в группу риска. Чтобы их не уволили, мы даже вынуждены были создать свой профсоюз.

Варварски уничтожались плоды работы Владимира Александровича. Дошло до того, что была ликвидирована малая сцена. Есть ведь спектакли, рассчитанные на кассу, а есть – для поддержания имиджа. Когда в зале 100 человек, можно поэкспериментировать. А главное – качество воздействия на зрителя многократно усиливается, эмоциональный мостик легче выстраивается. Работать сложнее – врать нельзя, но и отклик во сто крат сильнее. Когда ту же «Утинку» перенесли на большую сцену с малой, спектакль просто пропал.

Этот кошмар длился полтора года. В конце концов, Рубанов сказал, что непростительно тратить жизнь на войну, и уехал из Омска.

Сергей Оленберг признается, что пережил счастливые минуты в период работы с Рубановым. На «Укрощении строптивой» и «Утиной охоте» ему удалось испытать полноту власти над залом. Не к этому ли стремится каждый актер?

Какой руководитель нужен театру?

По мнению актера, это должен быть интеллектуальный эмоциональный лидер, подвижник. И, кроме всего прочего, – воспитатель, добрый отец. Который может понять и простить, но может и отшлепать. То, что артисты дети, у них ранимая психика, все близко к сердцу принимается, – все это правда.

Еще один вопрос, а для кого ТЮЗ? Может, оставить его детям, зачем там ставить Вампилова, Шекспира? Но есть масса примеров, когда ТЮЗ – полноценный драматический театр, где есть пьесы и для маленьких, и для взрослых.

И тогда для маленьких детей спектакли будут играть большие актеры, в смысле с большой буквы.

Ольга Анисимова

1911

Заслуженный артист России, некогда ведущий актер Омского ТЮЗа Сергей Оленберг рассказывает о сегодняшней ситуации в театре. Эксклюзив РИА «Омск-Информ».

РИА «Омск-Информ» продолжает специальный проект, посвященный ситуации в Омском театре юного зрителя. Сегодня свой взгляд на процессы в ТЮЗе представит некогда ведущий актер театра, заслуженный артист России Сергей Оленберг (на фото). С ним встретился наш корреспондент.

О замечательном мастере Владимире Рубанове, бывшем главреже омского ТЮЗа с 1986-го по 2000 год, многие вспомнили сегодня, когда театр лихорадит. Почему именно сейчас? Возможно, пришло осознание, что омский ТЮЗ мог быть другим, если бы талантливого яркого режиссера не затравили, а труппу не развалили. Рубанов, естественно, не пропал. Успешно продолжил карьеру. Последние годы работал главным режиссером Екатеринбургской драмы, параллельно снял несколько телесериалов в команде с Дмитрием Астраханом.

О работе в ТЮЗе времен Рубанова нашему корреспонденту рассказал заслуженный артист России Сергей Оленберг, один из любимых актеров Владимира Александровича. Сергей Оленберг вернулся в Омск несколько месяцев назад, после 13 лет отсутствия. Сегодня он актер Омской драмы, и через несколько дней у него премьера. Вроде как совсем некстати ворошить прошлое.

– Конечно, промолчать всегда проще, но наступает момент, когда молчать уже невозможно, ведь память о работе Владимира Александровича в омском ТЮЗе буквально вымарывается, – говорит Сергей Оленберг.

Например, видеозаписи рубановских спектаклей в театре табуированы. А когда Оленберг вывесил в соцсети некоторые записи из своей коллекции, его попытались чуть ли не засудить театральные юристы. Тем не менее, легендарную «Утиную охоту» в Интернете найти можно.

По гамбургскому счету

Сергей Оленберг начал служить в омском ТЮЗе 18-летним парнем, сразу после окончания Иркутского театрального училища. Через несколько лет его призвали в армию, дембель пришелся на 1986 год. Обстановка в родном ТЮЗе оказалась напряженная, театр оставался без руководства: и директор, и главреж какое-то время находились под следствием. В этот тяжелый момент в театре и появился Владимир Рубанов. На первых порах ему пришлось работать с разрозненной, агрессивно настроенной труппой.

– Я не собираюсь идеализировать Рубанова, – уверяет Оленберг. – Но для меня показательна одна история. Первым его спектаклем, который он поставил на сцене ТЮЗа, была «Пролетарская мельница счастья» В. Мережко.

Лет через 7-8 я его спросил, почему именно этот спектакль был выбран в качестве стартового? Ведь им режиссер должен был, что называется, «взять город». Владимир Александрович ответил предельно искренне, что никого из нас не знал и не понимал, кому можно доверять сложные актерские задачи. А спектакль обязан быть качественным! И потому Рубанов должен был рассчитывать в большей мере на собственные, режиссерские приемы.

У него был гамбургский счет и по отношению к артистам, и по отношению к своей работе. Его кредо: если все будет хорошо, мы получим праздник театра, если все будет плохо, мы получим просто хороший спектакль.

Поясню: есть спектакли уровня пьесы, а есть – уровня театра, города, страны и так далее. Так вот, уровень театра – это был его минимум.

Потом уже он имел право на эксперименты, поскольку мог рассчитывать на актеров, узнав их возможности.

Мы ведь к нему относились как к безоговорочному авторитету, а он свое право на это ежедневно доказывал. В собственной же неправоте сам всегда признавался. К моменту его прихода театр был очень разрозненным, делился на группы. Я не знаю, как ему это удалось, но всего за 1-1,5 года он расставил абсолютно точно направленность приоритетов, труппа смогла работать слаженно.

Хотя не все было прямо и гладко. Доходило до того, что, к примеру, Оленберг уходил из театра. И через пару месяцев попросился обратно, потому что работа снилась.

Перфекционизм Рубанова уже в том, что он возвращался к репетициям идущих спектаклей. Жизнь менялась, и он считал, что поставленный пару лет назад спектакль должен стать актуальным на текущий момент. Так поступает далеко не каждый режиссер.

Рецензенты называли его спектакли агрессивными, а он возражал, нет, просто они атакующие.

«Утинка»

Такой атакующей стала Вампиловская «Утиная охота». Сложнейшее произведение репетировали 9 месяцев.

– Мы даже сочинили: «Третий раз берем в работу мы «Утиную охоту», но пока брались за дело, утка на фиг улетела», – смеется Оленберг. – А начинал ее вообще-то Дмитрий Астрахан.

Он приехал с идеей этого спектакля в Омск в середине декабря, когда у нас вовсю шли новогодние елки. Астрахан попросил представить наш график. Получалось репетировать в перерывах между спектаклями. И Дмитрий Хананович устроил нам настоящий гандикап. Потом у Астрахана появились предложения в кино, и он уехал.

Астрахан и Рубанов очень близкие люди, они много работали вместе, предполагаю, что и «Утиную охоту» задумали сообща. Позже Рубанов сказал: «Я сам эту историю буду ставить».

Начались читки, репетиции. В какой-то момент Рубанов всех собирает и сообщает: «Так, три дня все гуляем, надо думать». Через три дня он нас собирает и выдает экспликацию спектакля. Помню, слушал его, закрыв глаза, и пытался найти в его логике хоть маленькую брешь. Хоть какую-то нестыковку в мотивации событий, и не мог. Получилась блестящая в своей законченности история!

Но проходит дней десять. Рубанов опять отпускает всех на три дня. После чего нас собирает и выдает диаметрально противоположную историю! Мотивации совершенно иные, вся история о другом. И снова я пытаюсь найти хоть малейшую брешь в его логике, и у меня ничего не получается. Логик он железный.

Почему я на «Утинке» зацикливаюсь? Просто мне кажется, что ничего серьезнее в моей работе не было. А на сцене я фактически с 1977 года. И в ТЮЗе это один из лучших спектаклей за всю историю.

Мне доводилось поработать в разных театрах. Хуже всего обстоят дела в тех, которые пережили минуты славы. Гремели 20 лет назад, сейчас хочется вернуть былые лавры, а уже либо сил нет, либо личностей, а порой нет главного – желания. Потому что возраст подступает.

Конфликт

С чего начался конфликт между директором и главрежем, сейчас сказать трудно. Бывший куратор театра от органов власти вспоминает, что главрежа от нападок директора приходилось отбивать регулярно. Возможно, для артистов это проходило незаметно. Но однажды Рубанову предложили уволиться. И тогда конфликт вылез наружу. Собрали коллектив, Рубанов заявил, что пусть труппа решает, нужен ли он ей в качестве главрежа. Когда коллектив поделился надвое, он сказал: «Раз есть люди, которые мне верят, я буду за них бороться».

– Методы, которыми с нами велась борьба, были очень некрасивыми, работать не давали, – с грустью вспоминает Сергей Оленберг. – Актеры, которые не были плотно заняты в спектаклях, попали в группу риска. Чтобы их не уволили, мы даже вынуждены были создать свой профсоюз.

Варварски уничтожались плоды работы Владимира Александровича. Дошло до того, что была ликвидирована малая сцена. Есть ведь спектакли, рассчитанные на кассу, а есть – для поддержания имиджа. Когда в зале 100 человек, можно поэкспериментировать. А главное – качество воздействия на зрителя многократно усиливается, эмоциональный мостик легче выстраивается. Работать сложнее – врать нельзя, но и отклик во сто крат сильнее. Когда ту же «Утинку» перенесли на большую сцену с малой, спектакль просто пропал.

Этот кошмар длился полтора года. В конце концов, Рубанов сказал, что непростительно тратить жизнь на войну, и уехал из Омска.

Сергей Оленберг признается, что пережил счастливые минуты в период работы с Рубановым. На «Укрощении строптивой» и «Утиной охоте» ему удалось испытать полноту власти над залом. Не к этому ли стремится каждый актер?

Какой руководитель нужен театру?

По мнению актера, это должен быть интеллектуальный эмоциональный лидер, подвижник. И, кроме всего прочего, – воспитатель, добрый отец. Который может понять и простить, но может и отшлепать. То, что артисты дети, у них ранимая психика, все близко к сердцу принимается, – все это правда.

Еще один вопрос, а для кого ТЮЗ? Может, оставить его детям, зачем там ставить Вампилова, Шекспира? Но есть масса примеров, когда ТЮЗ – полноценный драматический театр, где есть пьесы и для маленьких, и для взрослых.

И тогда для маленьких детей спектакли будут играть большие актеры, в смысле с большой буквы.

Ольга Анисимова

1911