Поиск

Для любого архитектора общественные требования должны быть выше личных амбиций. Но это, похоже, не про главного архитектора Омска Анатолия Тиля.

«Жил-был маленький грузинский мальчик. Маленький, толстенький, добрый и смешной. Ну и финиш, конечно, был такому мальчику. Природа определила его в козлы отпущения юным джигитам. Его дразнили, щипали, били, обзывали, его обливали мокрым и обсыпали противным, подставляли подножку на переменах и подкладывали кнопку под попку на уроках. Жизнь среди детей гордого горского народа похожа на стажировку перед вечностью в аду», – так писатель Михаил Веллер в «Легендах Арбата» описывает детство скульптора, в котором легко угадывается Зураб Церетели.

Но мальчик не сломался. Дома он лепил из пластилина большого Гулливера и маленьких лилипутов – своих врагов. И над этими недобрыми и неумными маципуськами он измывался по-всякому. Он бил их вместе и по отдельности, возил мордой в грязи и ставил в позорные позы.

И жизнь резко улучшилась!

Прошло время, и уже маститый ваятель не пожалел триста тонн инструментальной бронзы. Гулливер был отлит ростом с небоскреб, и Колосс Родосский только в прыжке дотянулся бы поцеловать его в пупок, а динозавр смотрелся бы мелким домашним животным типа кошки. Правда, он не прошел бы фэйс-контроль на конкурс красоты. Если скульптуру иногда уподобляют застывшей музыке, то это был обреченный вопль музыкальной фабрики, сокрушаемой гусеницами тракторной колонны.

Но будем объективны. У Зураба Константиновича есть и масса других работ. Он президент Российской академии художеств. Народный художник СССР. Герой Социалистического Труда. Лауреат Ленинской и Государственных премий СССР и России. В общем – живой классик. Гордость русского и грузинского – да что там! – мирового искусства.

Весной выставка его работ откроется в Омске. Возможно, маэстро приедет на открытие.

Когда весть об этом прошелестела над нашими палестинами, вся прогрессивная общественность тихо ойкнула. Когда в 2005-м к нам приезжал другой живой классик, Илья Глазунов, область прикупила у него картину за двадцать миллионов. Во что обойдется визит Зураба Церетели?

Здесь, для ясности, надо вернуться к сюжету Михаила Веллера. Изваяв Гулливера, скульптор предложил установить его в родном городе героя – Бристоле (так у Свифта). Англичане отказались. Тут подоспело 500-летие открытия Америки, и под видом Колумба его попытались воткнуть рядом со статуей Свободы. Однако Нью-Йорк, а затем Бостон, Филадельфия, Нью-Орлеан и Сан-Франциско говорят решительное «Нет!» Шесть городов Италии и Испании, оспаривающих честь быть малой родиной Колумба, также проявили несознательность. Не прошел Гулливер и под видом Васко да Гамы в Лиссабоне. Наконец, детище маэстро стало Петром I, но тут костьми лег Собчак и не пустил его в город на Неве.

А вот Лужков пустил. И монстр, наконец, устаканился на набережной Москвы-реки.

И это притом, что государь император Петр Алексеевич, чуть не убитый в Москве в невинном отроческом возрасте, Москву терпеть не мог. Просто на дух ее не переваривал, вместе с бородами, армяками, слободами и церквами. Белокаменная отвечала ему горячей взаимностью, многажды пытаясь акциями протеста уконтропупить монстра на набережной.

Однако Лужков стоял стеной.

Однако Лужкова сменил Собянин.

И Церетели засобирался в Омск.

А надо сказать, что недавно при омском мэре заседала коллегия, которая присматривалась к тому, чтобы еще такое дельное учинить к юбилею города. И начальник департамента культуры Владимир Шалак припомнил, что накануне прошлого, двухсотлетнего юбилея городская дума хотела переименовать улицы Дворцовую и Атаманскую (нынешняя улица Ленина между Омкой и магазином «1 000 мелочей») в проспект Петра Великого и возвести памятник императору, чьей волею был основан город.

Теперь понятно, почему ойкнула прогрессивная общественность?

Есть все-таки что-то такое в наших краях, что притягивает людей определенного сорта. Вот Окунево, например, манит к себе чудиков всех мастей – как местных, так и импортных. А областной центр, почему-то, сладок для любителей возвышенного. Причем, сильно возвышенного.

Уже несколько лет наш главный архитектор Анатолий Тиль с упорством, достойным маэстро Церетели, пытается воткнуть в историческом центре что-нибудь ненизенькое. Началось с приснопамятного недостроя на Бударина, уродовавшего панораму Любинского проспекта. Эпопея затянулась настолько, что, по сути, превратилась в дуэль «Тиль – Полежаев». Между делом досталось и мэру Шрейдеру, который, оскорбившись, подал на губернатора в суд, однако благополучно проиграл.

От этого удалось избавиться...

...а от этого еще только предстоит

Один из постулатов архитектурного кодекса чести говорит о том, что общественные требования должны быть выше личных амбиций. Но это, похоже, не про Анатолия Генриховича. Не получилось на Бударина? Попробуем на Маршала Жукова! И вот уже всерьез обсуждается проект новой доминанты (это такие высокие штуковины, которые довлеют над окружающим пространством) – 30-этажной пирамиды «Фрегат» на задах у Музыкального театра, которая задавит собой все, что рядом. Только вот обстоятельство места «на задах» тут не вполне уместно. Это скорее Музыкальный театр окажется на паперти у «Фрегата» – что-то вроде собачьей конуры при небоскребе.

При обсуждении этого «плевка в небо» Анатолий Генрихович обронил фразу, характеризующую его исчерпывающим образом:

– Я не собираюсь подчинять качество архитектурных решений существующей застройке, а намерен серьезно поднять планку.

Звучит примерно так же, как если бы врач заявил, что его не интересует жизнедеятельность других органов пациента, он будет заниматься только приглянувшимся ему фрагментом.

Зураб Церетели воздвиг эту «Слезу» на Гудзоне в знак памяти о трагедии с небоскребами. Впору и Омску заказывать нечто подобное – в знак памяти о городе, который небоскребами задавят

Мир отказывается от небоскребов, это уродливо и небезопасно – вспомним, хотя бы, трагедию с башнями-близнецами в Нью-Йорке. «Нет – вертикали, да – горизонтали!» – таков императив эпохи. В Вашингтоне не строят выше Капитолия, в Петербурге – выше шпиля Петропавловской крепости. Даже всемогущий «Газпром» получил от ворот поворот, когда попытался воткнуть свой небоскреб рядом со Смольным.

Но у Анатолия Генриховича свои представления о прекрасном. В его планах – новые доминанты. И это не так безобидно, как кажется.

Эстетическая агрессия перерастает в агрессию этическую. Попросту говоря, в хамство по отношению к омичам. Он собрался не только «поднять планку», но и вытереть ноги о то, что нам дорого. В омской крепости выпростает восьмиэтажная гостиница рядом с музеем Достоевского. Еще один отель – «Хилтон» – встанет напротив Успенского собора, подавляя его своей унылой и безликой доминантой. Каскад высотных зданий «придушит» Крестовоздвиженский собор, перечеркивая замысел улицы Тарской как «дороги к храму». Памятник Георгию Жукову будет задавлен «Фрегатом». Маршал Победы на фоне пирамиды будет смотреться пигмеем.

Главный архитектор предлагает нам другие доминанты – взамен «устаревших».

Маленький Церетели страдал от своих сверстников по причине некоторой полноватости фигуры. Что не так было в детстве Толика Тиля?

За что ему устраивали «темную» одноклассники? Социальная психология с ее услужливой статистикой и понятия не имеет, сколько великих подвигов в истории произошло из детского жгучего желания разбить нос соседскому гаду.

Колесо обозрения в Воскресенском сквере задавит как сам сквер, так и исторический центр Омска. Не мытьем, так катаньем. Смотреться оно там будет так же, как если бы рядом со Спасской башней воткнули Останкинскую.

В районе судоремонтного завода задуман жилой комплекс 35-этажной высоты. Как-то уже забылся пожар в гостинице «Россия» на закате социализма. 42 человека погибли тогда, в том числе, из-за того, что телескопические лестницы не доставали выше двенадцатого этажа.

Брысь, лилипуты! Не мешайте возводить Тиле-вышки!

Грех пастись на чужой поляне. Но даже в финале не могу удержаться от цитаты из Веллера: «Не обижайте детей. Из них вырастает непредсказуемое. Жизнь коротка – искусство мстительно. Отдача художника бывает страшной, и даже сам он не может совладать со своим талантом».

Для любого архитектора общественные требования должны быть выше личных амбиций. Но это, похоже, не про главного архитектора Омска Анатолия Тиля.

«Жил-был маленький грузинский мальчик. Маленький, толстенький, добрый и смешной. Ну и финиш, конечно, был такому мальчику. Природа определила его в козлы отпущения юным джигитам. Его дразнили, щипали, били, обзывали, его обливали мокрым и обсыпали противным, подставляли подножку на переменах и подкладывали кнопку под попку на уроках. Жизнь среди детей гордого горского народа похожа на стажировку перед вечностью в аду», – так писатель Михаил Веллер в «Легендах Арбата» описывает детство скульптора, в котором легко угадывается Зураб Церетели.

Но мальчик не сломался. Дома он лепил из пластилина большого Гулливера и маленьких лилипутов – своих врагов. И над этими недобрыми и неумными маципуськами он измывался по-всякому. Он бил их вместе и по отдельности, возил мордой в грязи и ставил в позорные позы.

И жизнь резко улучшилась!

Прошло время, и уже маститый ваятель не пожалел триста тонн инструментальной бронзы. Гулливер был отлит ростом с небоскреб, и Колосс Родосский только в прыжке дотянулся бы поцеловать его в пупок, а динозавр смотрелся бы мелким домашним животным типа кошки. Правда, он не прошел бы фэйс-контроль на конкурс красоты. Если скульптуру иногда уподобляют застывшей музыке, то это был обреченный вопль музыкальной фабрики, сокрушаемой гусеницами тракторной колонны.

Но будем объективны. У Зураба Константиновича есть и масса других работ. Он президент Российской академии художеств. Народный художник СССР. Герой Социалистического Труда. Лауреат Ленинской и Государственных премий СССР и России. В общем – живой классик. Гордость русского и грузинского – да что там! – мирового искусства.

Весной выставка его работ откроется в Омске. Возможно, маэстро приедет на открытие.

Когда весть об этом прошелестела над нашими палестинами, вся прогрессивная общественность тихо ойкнула. Когда в 2005-м к нам приезжал другой живой классик, Илья Глазунов, область прикупила у него картину за двадцать миллионов. Во что обойдется визит Зураба Церетели?

Здесь, для ясности, надо вернуться к сюжету Михаила Веллера. Изваяв Гулливера, скульптор предложил установить его в родном городе героя – Бристоле (так у Свифта). Англичане отказались. Тут подоспело 500-летие открытия Америки, и под видом Колумба его попытались воткнуть рядом со статуей Свободы. Однако Нью-Йорк, а затем Бостон, Филадельфия, Нью-Орлеан и Сан-Франциско говорят решительное «Нет!» Шесть городов Италии и Испании, оспаривающих честь быть малой родиной Колумба, также проявили несознательность. Не прошел Гулливер и под видом Васко да Гамы в Лиссабоне. Наконец, детище маэстро стало Петром I, но тут костьми лег Собчак и не пустил его в город на Неве.

А вот Лужков пустил. И монстр, наконец, устаканился на набережной Москвы-реки.

И это притом, что государь император Петр Алексеевич, чуть не убитый в Москве в невинном отроческом возрасте, Москву терпеть не мог. Просто на дух ее не переваривал, вместе с бородами, армяками, слободами и церквами. Белокаменная отвечала ему горячей взаимностью, многажды пытаясь акциями протеста уконтропупить монстра на набережной.

Однако Лужков стоял стеной.

Однако Лужкова сменил Собянин.

И Церетели засобирался в Омск.

А надо сказать, что недавно при омском мэре заседала коллегия, которая присматривалась к тому, чтобы еще такое дельное учинить к юбилею города. И начальник департамента культуры Владимир Шалак припомнил, что накануне прошлого, двухсотлетнего юбилея городская дума хотела переименовать улицы Дворцовую и Атаманскую (нынешняя улица Ленина между Омкой и магазином «1 000 мелочей») в проспект Петра Великого и возвести памятник императору, чьей волею был основан город.

Теперь понятно, почему ойкнула прогрессивная общественность?

Есть все-таки что-то такое в наших краях, что притягивает людей определенного сорта. Вот Окунево, например, манит к себе чудиков всех мастей – как местных, так и импортных. А областной центр, почему-то, сладок для любителей возвышенного. Причем, сильно возвышенного.

Уже несколько лет наш главный архитектор Анатолий Тиль с упорством, достойным маэстро Церетели, пытается воткнуть в историческом центре что-нибудь ненизенькое. Началось с приснопамятного недостроя на Бударина, уродовавшего панораму Любинского проспекта. Эпопея затянулась настолько, что, по сути, превратилась в дуэль «Тиль – Полежаев». Между делом досталось и мэру Шрейдеру, который, оскорбившись, подал на губернатора в суд, однако благополучно проиграл.

От этого удалось избавиться...

...а от этого еще только предстоит

Один из постулатов архитектурного кодекса чести говорит о том, что общественные требования должны быть выше личных амбиций. Но это, похоже, не про Анатолия Генриховича. Не получилось на Бударина? Попробуем на Маршала Жукова! И вот уже всерьез обсуждается проект новой доминанты (это такие высокие штуковины, которые довлеют над окружающим пространством) – 30-этажной пирамиды «Фрегат» на задах у Музыкального театра, которая задавит собой все, что рядом. Только вот обстоятельство места «на задах» тут не вполне уместно. Это скорее Музыкальный театр окажется на паперти у «Фрегата» – что-то вроде собачьей конуры при небоскребе.

При обсуждении этого «плевка в небо» Анатолий Генрихович обронил фразу, характеризующую его исчерпывающим образом:

– Я не собираюсь подчинять качество архитектурных решений существующей застройке, а намерен серьезно поднять планку.

Звучит примерно так же, как если бы врач заявил, что его не интересует жизнедеятельность других органов пациента, он будет заниматься только приглянувшимся ему фрагментом.

Зураб Церетели воздвиг эту «Слезу» на Гудзоне в знак памяти о трагедии с небоскребами. Впору и Омску заказывать нечто подобное – в знак памяти о городе, который небоскребами задавят

Мир отказывается от небоскребов, это уродливо и небезопасно – вспомним, хотя бы, трагедию с башнями-близнецами в Нью-Йорке. «Нет – вертикали, да – горизонтали!» – таков императив эпохи. В Вашингтоне не строят выше Капитолия, в Петербурге – выше шпиля Петропавловской крепости. Даже всемогущий «Газпром» получил от ворот поворот, когда попытался воткнуть свой небоскреб рядом со Смольным.

Но у Анатолия Генриховича свои представления о прекрасном. В его планах – новые доминанты. И это не так безобидно, как кажется.

Эстетическая агрессия перерастает в агрессию этическую. Попросту говоря, в хамство по отношению к омичам. Он собрался не только «поднять планку», но и вытереть ноги о то, что нам дорого. В омской крепости выпростает восьмиэтажная гостиница рядом с музеем Достоевского. Еще один отель – «Хилтон» – встанет напротив Успенского собора, подавляя его своей унылой и безликой доминантой. Каскад высотных зданий «придушит» Крестовоздвиженский собор, перечеркивая замысел улицы Тарской как «дороги к храму». Памятник Георгию Жукову будет задавлен «Фрегатом». Маршал Победы на фоне пирамиды будет смотреться пигмеем.

Главный архитектор предлагает нам другие доминанты – взамен «устаревших».

Маленький Церетели страдал от своих сверстников по причине некоторой полноватости фигуры. Что не так было в детстве Толика Тиля?

За что ему устраивали «темную» одноклассники? Социальная психология с ее услужливой статистикой и понятия не имеет, сколько великих подвигов в истории произошло из детского жгучего желания разбить нос соседскому гаду.

Колесо обозрения в Воскресенском сквере задавит как сам сквер, так и исторический центр Омска. Не мытьем, так катаньем. Смотреться оно там будет так же, как если бы рядом со Спасской башней воткнули Останкинскую.

В районе судоремонтного завода задуман жилой комплекс 35-этажной высоты. Как-то уже забылся пожар в гостинице «Россия» на закате социализма. 42 человека погибли тогда, в том числе, из-за того, что телескопические лестницы не доставали выше двенадцатого этажа.

Брысь, лилипуты! Не мешайте возводить Тиле-вышки!

Грех пастись на чужой поляне. Но даже в финале не могу удержаться от цитаты из Веллера: «Не обижайте детей. Из них вырастает непредсказуемое. Жизнь коротка – искусство мстительно. Отдача художника бывает страшной, и даже сам он не может совладать со своим талантом».