Сколько песен о Тобольских воротах не спето! А ведь они одно из старейших каменных сооружений нашего города. Но почему-то не поют... Возле них и вокруг них столько событий произошло, сам дух истории тут обитает. Подойти, прислушаться, и недремлющий ветерок обязательно нашепчет какой-нибудь рассказ. Что рассказ?! А целый роман не хотите? Пожалуй, стоит заняться. Тем паче, скоро 300!

ДЕД

Меня зовут Илья Макарович Лапшин. Точнее, Илюшка, потому что тогда было мне всего двенадцать годков. Как стало подмораживать, начали собираться. А то Крепость окружает такая густая грязь, особенно после дождей не проехать. Одни сдуру сунулись и застряли. Пришлось выпрягать лошадь, переносить на руках поклажу и только через пару недель, когда мало-мало подсохло, откапывать телегу.

У нас, Лапшиных, добра не то чтоб густо, но за шестьдесят лет накопилось. Шутка ли сказать, мой дед, мой дедуля, Парамон Макарович Лапшин, в Крепости с самого ее начала. Лично знал подполковника Ивана Дмитриевича Бухгольца, командира и основателя Крепости, еще по Преображенскому полку. Вместе с ним прибыл в Тобольск для организации похода за золотом, с ним же отправился в экспедицию в чине подпоручика и дослужился до капитана.

История Парамона Макаровича требует отдельного описания. Но я лишь помню, как забирался ему на колени и с благоговением слушал залихватские истории бравого капитана. Экспедицию на Ямышозеро дед вспоминать не любил. А если и сказывал, то уж больно неприлично выражался, говоря о Матвее Гагарине, воре и мздоимце: и правильно, что его удавили на виселице. Меня, мальца, будущего солдата, не стеснялся, да и жили в Старой Крепости, население которой в речах было кратко и жестко.

А и то, говаривал дед, в поход отправилось три тысячи сабель, а уцелело после бегства от джунгар всего семь сотен голов. То при повешении вору Матвейке и припомнили. Поскольку экспедицию снаряжал он,он ее и пограбил.. Не о русской славе  думал губернатор, о личном благополучии.

ОТЕЦ

Дед до переезда не дотянул. А если бы и дотянул - не пережил.Старым совсем стал, немощным. Уверен, переезд оказался бы ему вторым бегством от Джунгар. Хотя ехать вроде не далеко. Когда закладывали Новую Крепость то сразу возводились и ворота. А как перелезть через вал в три с половиной метра? Ворот стояло четыре: Иртышские,Омские, И тарские и наши,Тобольские.Мы жили не далеко от них. Именно там, в Кадышевском Форштате, батя построил дом.Большой дом, в пять комнат, с подворьем.Нам хватало, отцу  матери и и еще двум моим братьям. Старший брат отца, дядя Ефрем, уехал в Санкт Петербург учиться в Военной академии,а младшая сестра Ольга вышла замуж и жила с благоверным недалеко, в Тобольске,тогда еще в центре Сибирской губернии. Так что шестерым тогда было не тесно. С нами жила еще бабушка Наталья, мамина мама. Впрочем,дома строили "на вырост" три пацана в будущем женятся и приведут супруг.

Итак отец наш,Макар Парамонович, был человеком обстоятельным, жену себе, Степаниду, нашу маму, не без приключений выбрал из офицерских дочерей, чтоб знала о военной жизни непосредственно и барышню из себя не корчила. Однако при всем умении вести хозяйство Степанида Захаровна умела блеснуть на балу и слыла дамой светской, острой на язычок. Вот и переездом командовала, как капитан кораблем. Отец только покряхтывал и указывал маршрут.

Ведь нам надо съехать по склону, где прежде стояла Крепость, до деревянного моста. По нему переехать Омь, а там две дороги через Омские ворота да по плацу к Тобольским или вокруг Новой Крепости, минуя форштадты Мокрый, Выползки, Бутырский и — нырк в наш, Кадышевский.

Выбрали второй маршрут. Дни стояли короткие, на плацу шли учения, и никто ради нас прерываться не желал. Бабушка Наталья уже была в новом доме, топила печи. Мы шли рядом с телегам и, помогали их вытаскивать из подмороженной грязи, а я уже предчувствовал тепло нашей большой и просторной обители. Отец ехал на  нашем Серке впереди небольшого обоза и тростью разгонял шатающийся по узкой дороге народ. Я любовался и гордился им.

В треуголке, из-под которой высовывалась напудренная коса, в распахнутом зеленом мундире с полами, завернутыми вверх, с погромыхивающей саблей на боку, в высоких сапогах, он невольно вызывал восхищение. Маменька, следующая в домашней повозке, высовывалась из окошка не столько оглядеть порядок в маленькой колонне, сколько полюбоваться супругом. Да, Лапшины могли себя показать даже в таком суетном деле, как переезд на новую квартиру.

ЕВСЕЙ КОНДРАТЬЕВИЧ

Как следует из сказанного, рос я в семье военного и будущее мое было предопределено. Но особое влияние на меня, бесспорно, оказал Евсей Кондратьевич Афанасьев, старший караула Тобольских ворот. Из всех строений Крепости оно мне казалось самым милым и сказочным. Я любил забираться в караульную на второй этаж и там под низеньким потолком, в постоянном сумраке, при свечах и тусклом огоньке из маленькой печки слушать истории дяди Евсея.

— Вот ты скажи мне, Илюша, какие из четырех ворот для нашей Омской Крепости самые главные? — спрашивал Евсей Кондратьевич, прихлебывая ароматный напиток из лесных. трав. Вопрос для меня был банальным: раз жил недалеко от Тобольских ворот, знамо дело — они! — Так-то оно так, однако почему они главные для всего омского люда, а не только для тебя? Я корчил глупую рожицу, мол, не секу, дядя Евсей, а сам ждал, сейчас поделится очередной загадкой.

— А ты подумай, малец. Иртышские ворота принимают гостей с Иртыша, омские с Оми. Так? — Ага! Тарские из Тары, а Тобольские... — Стоп, Илья! А вот тут не спеши. Не ставь наши ворота в ряд с другими. Те принимают, а мы выпускаем! Соображаешь? Я сидел разинув рот. — Наши ворота называются не просто так. Они ведут в столицу Сибири — Тобольск. — У меня там тетка живет, тетя Оля. Мы к ней следующим летом собираемся. — Слыхал. А еще твой дядя Ефрем. — Но он же в Петербурге! — Да, но отправился он туда через Тобольск, то есть не минуя наших ворот Тем они и главнее всех, Илюша. Если ' через остальные ворота к нам въезжают, то Тобольские отправляют омичей в края дальние, за горы высокие, можно сказать, в сказку. Россия, Илюха, — это самая большая сказка на свете. Ладно, засиделся я тут с тобой, пора караул менять. Я оставался смотрел в сумрачное окошко Тобольских ворот и мечтал о переезде в иные волшебные города и чудесные веси. Да, я стал впоследствии военным человеком, но главное— путешественником и писателем. И вероятнее всего, мои странствия начались отсюда с Тобольских ворот новой Омской крепости.