Тамара Аркадьевна уехала в Боровое. Не знаю, как там феи из «Золушек», катаются себе туда-сюда в тыквах-каретах, а великая ворожея села на поезд и поехала в тёплые страны. Им, замечательным гадалкам, тоже требуется отдых. Вот и осталась я в жуткую жару одна: жарюсь, парюсь, варюсь и греюсь, но материал писать надо. Ау, где вы, Тамарочка Аркадьевночка?! Кто же девушку выручит?
Впрочем, у меня историй от Тамары Аркадьевны - воз и маленькая тележка, можно вспомнить что-нибудь давешнее...
Кстати, она сама не просто так в дорогу собралась, дескать, вскочила - и тю-тю! Нет, тому предшествовало...
- Представляешь, шестерка пик мне выпала, - сконфуженно сказала гадалка недели три назад. - К чему бы это? Никуда вроде не собираюсь, да и похороны не светят. Как ты знаешь, Анюта, ни дальних, ни близких родственников у меня нет, так что помирать некому.
А спустя неделю призналась:
- Дорога-то светлая, с приятными беседами. Видишь, все семерки с восьмерками, червонные да бубновые. И откуда столько радостей? Ой, гляди, а что за король самых благородных мастей?! Ну, мать моя Анна, второй раз уже при тебе раскидываю, а результат одинаков: то же самое, что вчера.
- И что делать будете, Тамара Аркадьевна?
- Ясен перец, раз карты говорят, слушаться надо! Махну я в Боровое.
И махнула...
Жду с нетерпением. Какие на этот раз истории-приключения привезет. У нее, как и у меня, без приключений не бывает. Вот и сейчас вспомнила.
Отправлялась как-то в дальнюю дорогу. Тут и предсказывать особенно не надо: старшая сестра второй раз замуж выходила. Она второй, а я все в девицах. Наверно, следовало поступить как она: забраться к чертям собачьим, на край света, и там благополучно решать судьбу. Только как я без милого Омска и родной «Вечёрки»?
Соответственно Тамара Аркадьевна поворожила. И будут тебе, красавица, дороги далекие и близкие да разговоры веселые и печальные. Видишь семерку пиковую? Слезы и сочувствия! Как же так, думаю, ведь на свадьбу еду, не до скорби, да и семерок красных тоже кучка немалая...
Туда - полетела, обратно - на поезде, потому что с племянницей двенадцатилетней. Ей, егозе, страну из окошка вагона показать, да и молодым в медовый месяц потешиться. Сестра с мужем укатили в Турцию.
Едем. В купе нас четверо. Я с Леночкой, солидная женщина Лариса Владимировна и военный Петр. С бесконечным количеством баулов. Видимо, уезжал надолго, типа навсегда. На перроне его женщина провожала. Заметила: как-то холодно провожала, безрадостно, хотя слезинку обронила.
Петр оказался джентльменом, чай нам носил, шутки шутил, мороженым угощал. А вот веселья в нем самом не наблюдалось. Нет, он комедию не ломал, выглядел естественным, однако напряжение чувствовалось.
Под стук колес вечерело. Нам еще завтра целый день пилить, а он утром выходил на промежуточной станции. Аленка на одной верхней полке, Лариса Владимировна на другой, а мы с Петром внизу, за столиком беседуем. Точнее, он говорил, а я слушала под мелодичное позванивание подстаканников. Не перевелись еще раритеты на железной дороге.
А еще сработал «синдром попутчика». Это когда совершенно незнакомому человеку вдруг раскрываешься до самого донышка. Выговариваешься, выходишь, про него забываешь, зато на душе легко. А тут не надо забывать, я журналист, и выслушивать - моя профессия. Вопросами, вздохами, неопределенными жестами я направляла его рассказ в нужное русло, чтобы Петр не растекался «мыслию по древу».
Под утро спать хотелось мертвецки, но я ни на секунду не позволила себе смежить вежды и слушала, слушала, слушала, а он говорил, говорил, говорил... Слова его, как карты Тамары Аркадьевны, на вагонный столик ложились.
Все как обычно, сначала сплошь черви: семерка - встречи, восьмерка - разговоры, а тут и девятка, в данном случае - интимное свидание, что привело к бубям... Конкретно, к девятке -«любви незамужних людей». Как утверждает Тамара Аркадьевна, одной из счастливейших карт в колоде. Как правило, вслед выпадает валет той же масти - приятные хлопоты и решение чувственных проблем. Петр описывал свою невесту, словно принцессу из сказки. Сидела мышкой, надеясь, что Леночка с Ларисой Владимировной спят там, под небесами, без задних ног. Как потом выяснилось, отнюдь...
А дальше вступили черные масти. После рождения дочерей, двух кудрявых малюток, к трефовой десятке - прибыли и заработку - прицепился пиковый валет - пустые хлопоты, задержка зарплаты, отсутствие денег. С уже трефовой дамой, молодой супругой Петра, - десятка пик, обманутые надежды или несостоявшиеся планы. И, как следствие, закутанная в черные туманы, зловещая, но очень популярная дамочка.
Ушла... Петр тактично не стал углубляться в скандалы жены, возможные измены, невыносимость дальней жизни. Нет, он не жаловался, но печаль шепотом ранила сердце. Любовь, словно после расстрела, кровью стекала по стенке. Однажды, когда на службе стало налаживаться, она вернулась. Но это была дорога в обратную сторону. Петр не смог ее простить и уже подал рапорт о переводе. Ее, бывшую жену, мы видели на перроне.
Когда Пётр выходил на своей станции, мы дружно помогали ему с его многочисленными баулами. Человек переезжал навсегда. «Ну, тетка, ты даешь! - прошептала бестактная Ленка. - Я хоть и зажмурилась, но всю ночь пролежала с открытым ртом». И Лариса Владимировна туда же: «Молодец, что выслушала, Аня! Ему значительно легче».
Место Петра занял какой-то бодряк подполковник. Он нам сразу не понравился со своим шутливистым, не в дугу настроением. «Повеселимся, девочки!» - прокричал он. «Не до смеха, нас тут немного военный расстроил». «Ха! Тоже мне военный! Обыкновенный прапорщик». Тут он совершенно пал в наших глазах. «А не принести ли вам мороженое?»
На фиг нам нужно было его паршивое мороженое.
Анна БАРЫШЕВА
Вечерний Омск