Поиск

 – Мне всю жизнь везло на людей. Можно сказать, с детства. У меня замечательные родители. А дальше – в отрочестве, в юности, в армии, в институте и так, по жизни, – всё время встречались чудесные люди…

Иван Маркович

 

А я считаю, это мне крупно повезло, когда познакомился с Павлом Ивановичем ЗАВАРЗИНЫМ – хирургом, эндоскопистом, отличником здравоохранения, заслуженным врачом России, человеком, одаренным во многих областях творческой деятельности. Одаренным и умеющим себя реализовать.

Павел Иванович невысокого роста, но выглядит солидно; сразу видно – он себе цену знает. В первую очередь привлекают глаза: умные, смеющиеся, как-то с ходу понимаешь – человек тебе рад, и ты сам невольно ему радуешься. Заварзин из тех, кто умеет в себя влюблять.

В прошлом году Павел Иванович отметил юбилей – 70 лет. Но суть не в возрасте. Когда с ним беседуешь – никаких мыслей о годах, однако он чем-то напоминает старинное бюро со множеством ящичков (похожее стоит у Пушкина в кабинете на Мойке, 12): коснешься любой дверцы, а за ней – пожалуйста, история.

Сам Заварзин из области, из Горьковского района. Естественно, я спросил о родителях, об отце. И сразу:

– О, отец, Иван Маркович, строитель, бухгалтер, садовод, ветеринар, пчеловод, певец. Они с Украины, еще по Столыпинской реформе в Сибирь перебрались. С братом организовали коммуну «Переможець» – «Победитель» по-украински. Хорошие деньги стали зарабатывать. Их потом за это всех пересажали. Точнее, сослали куда еще подальше. Торговали зерном. Русских купцов не любили, уж больно придирчивы были. А американцев уважали. Представитель фирмы «Маккормик» совал ладонь в мешок и, если товар удовлетворял, брал всю партию.

Павел Иванович рассказывает так, словно рядом стоял.

– А голос у него был! Тенор. Любил самодеятельностью заниматься. Сам пел, других заводил. «Ну-ка, Маня, напомни слова» – это он жене, маме моей, и по просьбе людей исполнял «Реве тай стогне Днiпр широкий». Ну и, конечно, строитель был отменный. Меня постоянно учил. Спустя много лет своими руками на даче печку сложил. Греет. А в 13 лет отец меня в больницу пристроил, малярничать. Как-то крашу стену, а мимо проходит главврач, майор медслужбы Дора Федоровна Конищева. Посмотрела на меня и говорит: «Пашка, быть тебе хирургом». В 13 лет определила судьбу.

Капитан Саночкин

 

Слушаешь Заварзина и диву даешься, с какими людьми общался. В медучилище его однокурсником и другом был Владислав Дворжецкий. Артист любил говаривать: «Я по образованию акушёр», хотя учились на фельдшеров. Кстати, Павел пошел в медицину не только по предсказанию Доры Федоровны. Форма военврачей нравилась: красивые узкие погоны, синие брюки и зеленый китель – атас!

А когда занимался в любительской киностудии Дворца культуры им. Баранова, актерское мастерство преподавали Борис Михайлович Каширин и Спартак Васильевич Мишулин.

– Меня всю жизнь окружали великолепные люди, и я учился у них позитиву. А как я благодарен капитану Саночкину, – Заварзин вспоминает службу в армии и командира роты в учебке. – Для начала он сообщил нам, что шампанского через ж… нам вливать не будут и голых девок подавать на блюде тоже, поскольку мы в армии. И пошел нас гонять с полной выкладкой по двадцать километров. Что интересно, он все время бежал с нами. И еще одна особенность: на маршплацу он шагал так, что искры из-под каблуков вылетали, – класс! А когда учебка закончилась, капитан Саночкин перед строем сказал: «Вы простите, если что было не так, но это армия, и вы теперь настоящие мужики, солдаты».

Профессионал

 

Как ни парадоксально звучит, институт – это место, где расслабленно существовать некогда. Если из армии выходят мужчины, то после института – профессионалы.

– На третьем курсе пошел в хирургический кружок. И там под руководством профессора Николая Ивановича Еремеева, известного хирурга и ученого, и профессора Кривоногова сделал более пятидесяти операций на животных, в основном пластику пищевода. Уже на четвертом курсе мог запросто вырезать аппендицит или грыжу. Вряд ли кто из нынешних четверокурсников на такое способен. У них от страха скальпель в руках дрожит.

Заслуженный врач России с прищуром смотрит на меня, я весело поддакиваю, хотя с ужасом думаю: а вдруг сам попаду под нож недоучки.

Однако Павел Заварзин не только учился, он занимался в драмкружке, писал стихи, сценарии, пьесы, был капитаном факультетской команды КВН, в конце концов, именно он основоположник студенческого клуба «Агар». (В микробиологии агар – это питательная среда для выращивания микроорганизмов.) Студенческий клуб и явился той питательной средой, где будущие лекари проявляли себя как музыканты, актеры, певцы и танцовщики. Концерты шли под собственный оркестр, с юмором и всегда на ура.

После окончания института вернулся в родное Горьковское, в ЦРБ. Встретила все та же главный врач Дора Федоровна. Спросила: «Ты кто?» – «Как вы и говорили, хирург». Через год молодой доктор стал заведующим хирургическим отделением центральной районной больницы.

Капитолина Григорьевна

 

С заслуженной артисткой России Капитолиной Григорьевной Барковской Павел Заварзин познакомился еще в мединституте, где она как режиссер возглавляла студенческий народный театр.

– Наша дружба продолжалась свыше тридцати лет, практически до ее смерти. А умерла Барковская на девяносто первом году. Восемнадцатого декабря как раз годовщина будет. Капитолина Григорьевна – это вулкан, это брызги шампанского! Я знал ее судьбу, тяжелая, не поднять: там и Алдан, и с семьей не все ладно… Но она всегда заражала людей своим оптимизмом, подымала наверх, а уж если допускала к дружбе, поверьте, другом была вечным. Заразительно веселая, могла рюмку пропустить, скабрезную частушку спеть, но при этом всегда оставалась интеллигентным человеком. Как-то просит меня принять девчонку. Я, конечно, отказать не могу. Капитолина Григорьевна радостно позвала: «Танька, заходи!» Зашла «Танька» – семьдесят два года…

Мария Мефодьевна

 

Когда во сне приходит мама,

Я прикорну у ее ног,

Вдруг скажет теплыми словами:

«Побереги себя, сынок».

И от такой минутной жалости

Так вдруг затеплится в груди,

Я попрошу ее: «Пожалуйста,

Побудь со мной, не уходи…»

Это стихи заслуженного врача России Павла Заварзина. А Мария Мефодьевна – его мать.

– Мама у нас была книгочей. Это она привила любовь к литературе. Она читала нам вслух «Войну и мир», да несколько раз. Вечер в салоне Анны Павловны Шерер я знал почти наизусть. Пушкина, Горького – само собой. А я еще для школы рисовал портреты Суворова, Кутузова, поэтов, писателей и, конечно, интересовался ими. Так я увлекся хроникой жизни и творчеством Александра Сергеевича.

Пушкин

 

«Как и многие, десятки лет назад я заболел Пушкиным: собирал книги о поэте, читал и перечитывал… Бывал во Пскове, Михайловском, Тригорском, Петровском, Захарове, Голицыне (Большие Вязёмы), Ленинграде. Жил на Мойке, по соседству с квартирой Пушкина. Ощущение присутствия поэта всегда настолько очевидно, так хотелось узнать все уголки города, где он бывал, совсем земной и очень загадочный…»

Это цитата из статьи Павла Ивановича о Пушкине. Лучше самого автора не скажешь, поэтому я позволил себе привести цитату.

А вот еще одна: «Тайна безмерного обаяния Пушкина в том, что он в каждое мгновение жизни, в каждой ее песчинке видел, ощущал, переживал огромный, вечный, вселенский смысл. И потому он не просто любил жизнь во всех её проявлениях – жизнь была для него величайшим таинством, величайшим действом. Поэтому он и был велик во всём: и в своих надеждах, и в своих заблуждениях, и в своих победах, и в своей любви к людям, к природе, в любви к России, к её истории, её будущему».

П. И. Заварзин – активнейший член клуба омских пушкинистов. Открою секрет: у него собственных исследований жизни и творчества поэта хватит на книгу более чем в 600 страниц.

– Каким он был требовательным, буквально издевался над собой. Например, у одного стихотворения восемь вариантов; три-четыре вполне приемлемы, но ведь публиковался единственный, с точки зрения поэта совершенный. Интересно было бы сопоставить дату написания стихов с событиями, которые в это время у Пушкина происходили. Вот где кроются тысячи тайн: все же влияло и на настроение, и на выбор темы… Но, к сожалению, пушкиноведение этим почти не занимается – слишком гигантский объем работы.

Павел Иванович говорит о Пушкине, и глаза его загораются, как у молодого кавалера, стоящего под балконом возлюбленной. Будто сам переживает пылкие приключения гения.

– Когда мы с женой были в Питере, специально выбрали экскурсионный автобус по пушкинским местам. Я попросил экскурсовода показать подъезд, откуда вышел Пушкин после свидания с Долли Фикельмон. Она сразу поняла и пообещала, что покажет.

Долли Фикельмон, урожденная графиня Дарья Федоровна Тизенгаузен, внучка фельдмаршала Кутузова, была женой австрийского посланника и хозяйкой известного петербургского салона, где бывал поэт. О нем в светском дневнике Фикельмон писала: «Пушкин, писатель, ведет беседу очаровательным образом – без притязаний, с увлечением и огнем; невозможно быть более некрасивым – это смесь наружности обезьяны и тигра».

– Тем не менее, свидание произошло! Да так, что не заметили наступления утра. Долли повела Пушкина закоулками дома австрийского посланника, да на беду встретили дворецкого. Чтобы тот молчал, Александр Сергеевич раскошелился на тысячу – представляете, что такое в те времена тысяча рублей? Пушкин благополучно покинул дом через черный ход. Как раз на тот подъезд нам и указала любезная девушка-экскурсовод.

Павел Иванович утверждает: ему всю жизнь везло на людей, но самое главное – он этим везением щедро делится с другими. Думаю, после беседы с Заварзиным каждый тоже может считать себя счастливым человеком.

Юрий МОРЕНИС

 – Мне всю жизнь везло на людей. Можно сказать, с детства. У меня замечательные родители. А дальше – в отрочестве, в юности, в армии, в институте и так, по жизни, – всё время встречались чудесные люди…

Иван Маркович

 

А я считаю, это мне крупно повезло, когда познакомился с Павлом Ивановичем ЗАВАРЗИНЫМ – хирургом, эндоскопистом, отличником здравоохранения, заслуженным врачом России, человеком, одаренным во многих областях творческой деятельности. Одаренным и умеющим себя реализовать.

Павел Иванович невысокого роста, но выглядит солидно; сразу видно – он себе цену знает. В первую очередь привлекают глаза: умные, смеющиеся, как-то с ходу понимаешь – человек тебе рад, и ты сам невольно ему радуешься. Заварзин из тех, кто умеет в себя влюблять.

В прошлом году Павел Иванович отметил юбилей – 70 лет. Но суть не в возрасте. Когда с ним беседуешь – никаких мыслей о годах, однако он чем-то напоминает старинное бюро со множеством ящичков (похожее стоит у Пушкина в кабинете на Мойке, 12): коснешься любой дверцы, а за ней – пожалуйста, история.

Сам Заварзин из области, из Горьковского района. Естественно, я спросил о родителях, об отце. И сразу:

– О, отец, Иван Маркович, строитель, бухгалтер, садовод, ветеринар, пчеловод, певец. Они с Украины, еще по Столыпинской реформе в Сибирь перебрались. С братом организовали коммуну «Переможець» – «Победитель» по-украински. Хорошие деньги стали зарабатывать. Их потом за это всех пересажали. Точнее, сослали куда еще подальше. Торговали зерном. Русских купцов не любили, уж больно придирчивы были. А американцев уважали. Представитель фирмы «Маккормик» совал ладонь в мешок и, если товар удовлетворял, брал всю партию.

Павел Иванович рассказывает так, словно рядом стоял.

– А голос у него был! Тенор. Любил самодеятельностью заниматься. Сам пел, других заводил. «Ну-ка, Маня, напомни слова» – это он жене, маме моей, и по просьбе людей исполнял «Реве тай стогне Днiпр широкий». Ну и, конечно, строитель был отменный. Меня постоянно учил. Спустя много лет своими руками на даче печку сложил. Греет. А в 13 лет отец меня в больницу пристроил, малярничать. Как-то крашу стену, а мимо проходит главврач, майор медслужбы Дора Федоровна Конищева. Посмотрела на меня и говорит: «Пашка, быть тебе хирургом». В 13 лет определила судьбу.

Капитан Саночкин

 

Слушаешь Заварзина и диву даешься, с какими людьми общался. В медучилище его однокурсником и другом был Владислав Дворжецкий. Артист любил говаривать: «Я по образованию акушёр», хотя учились на фельдшеров. Кстати, Павел пошел в медицину не только по предсказанию Доры Федоровны. Форма военврачей нравилась: красивые узкие погоны, синие брюки и зеленый китель – атас!

А когда занимался в любительской киностудии Дворца культуры им. Баранова, актерское мастерство преподавали Борис Михайлович Каширин и Спартак Васильевич Мишулин.

– Меня всю жизнь окружали великолепные люди, и я учился у них позитиву. А как я благодарен капитану Саночкину, – Заварзин вспоминает службу в армии и командира роты в учебке. – Для начала он сообщил нам, что шампанского через ж… нам вливать не будут и голых девок подавать на блюде тоже, поскольку мы в армии. И пошел нас гонять с полной выкладкой по двадцать километров. Что интересно, он все время бежал с нами. И еще одна особенность: на маршплацу он шагал так, что искры из-под каблуков вылетали, – класс! А когда учебка закончилась, капитан Саночкин перед строем сказал: «Вы простите, если что было не так, но это армия, и вы теперь настоящие мужики, солдаты».

Профессионал

 

Как ни парадоксально звучит, институт – это место, где расслабленно существовать некогда. Если из армии выходят мужчины, то после института – профессионалы.

– На третьем курсе пошел в хирургический кружок. И там под руководством профессора Николая Ивановича Еремеева, известного хирурга и ученого, и профессора Кривоногова сделал более пятидесяти операций на животных, в основном пластику пищевода. Уже на четвертом курсе мог запросто вырезать аппендицит или грыжу. Вряд ли кто из нынешних четверокурсников на такое способен. У них от страха скальпель в руках дрожит.

Заслуженный врач России с прищуром смотрит на меня, я весело поддакиваю, хотя с ужасом думаю: а вдруг сам попаду под нож недоучки.

Однако Павел Заварзин не только учился, он занимался в драмкружке, писал стихи, сценарии, пьесы, был капитаном факультетской команды КВН, в конце концов, именно он основоположник студенческого клуба «Агар». (В микробиологии агар – это питательная среда для выращивания микроорганизмов.) Студенческий клуб и явился той питательной средой, где будущие лекари проявляли себя как музыканты, актеры, певцы и танцовщики. Концерты шли под собственный оркестр, с юмором и всегда на ура.

После окончания института вернулся в родное Горьковское, в ЦРБ. Встретила все та же главный врач Дора Федоровна. Спросила: «Ты кто?» – «Как вы и говорили, хирург». Через год молодой доктор стал заведующим хирургическим отделением центральной районной больницы.

Капитолина Григорьевна

 

С заслуженной артисткой России Капитолиной Григорьевной Барковской Павел Заварзин познакомился еще в мединституте, где она как режиссер возглавляла студенческий народный театр.

– Наша дружба продолжалась свыше тридцати лет, практически до ее смерти. А умерла Барковская на девяносто первом году. Восемнадцатого декабря как раз годовщина будет. Капитолина Григорьевна – это вулкан, это брызги шампанского! Я знал ее судьбу, тяжелая, не поднять: там и Алдан, и с семьей не все ладно… Но она всегда заражала людей своим оптимизмом, подымала наверх, а уж если допускала к дружбе, поверьте, другом была вечным. Заразительно веселая, могла рюмку пропустить, скабрезную частушку спеть, но при этом всегда оставалась интеллигентным человеком. Как-то просит меня принять девчонку. Я, конечно, отказать не могу. Капитолина Григорьевна радостно позвала: «Танька, заходи!» Зашла «Танька» – семьдесят два года…

Мария Мефодьевна

 

Когда во сне приходит мама,

Я прикорну у ее ног,

Вдруг скажет теплыми словами:

«Побереги себя, сынок».

И от такой минутной жалости

Так вдруг затеплится в груди,

Я попрошу ее: «Пожалуйста,

Побудь со мной, не уходи…»

Это стихи заслуженного врача России Павла Заварзина. А Мария Мефодьевна – его мать.

– Мама у нас была книгочей. Это она привила любовь к литературе. Она читала нам вслух «Войну и мир», да несколько раз. Вечер в салоне Анны Павловны Шерер я знал почти наизусть. Пушкина, Горького – само собой. А я еще для школы рисовал портреты Суворова, Кутузова, поэтов, писателей и, конечно, интересовался ими. Так я увлекся хроникой жизни и творчеством Александра Сергеевича.

Пушкин

 

«Как и многие, десятки лет назад я заболел Пушкиным: собирал книги о поэте, читал и перечитывал… Бывал во Пскове, Михайловском, Тригорском, Петровском, Захарове, Голицыне (Большие Вязёмы), Ленинграде. Жил на Мойке, по соседству с квартирой Пушкина. Ощущение присутствия поэта всегда настолько очевидно, так хотелось узнать все уголки города, где он бывал, совсем земной и очень загадочный…»

Это цитата из статьи Павла Ивановича о Пушкине. Лучше самого автора не скажешь, поэтому я позволил себе привести цитату.

А вот еще одна: «Тайна безмерного обаяния Пушкина в том, что он в каждое мгновение жизни, в каждой ее песчинке видел, ощущал, переживал огромный, вечный, вселенский смысл. И потому он не просто любил жизнь во всех её проявлениях – жизнь была для него величайшим таинством, величайшим действом. Поэтому он и был велик во всём: и в своих надеждах, и в своих заблуждениях, и в своих победах, и в своей любви к людям, к природе, в любви к России, к её истории, её будущему».

П. И. Заварзин – активнейший член клуба омских пушкинистов. Открою секрет: у него собственных исследований жизни и творчества поэта хватит на книгу более чем в 600 страниц.

– Каким он был требовательным, буквально издевался над собой. Например, у одного стихотворения восемь вариантов; три-четыре вполне приемлемы, но ведь публиковался единственный, с точки зрения поэта совершенный. Интересно было бы сопоставить дату написания стихов с событиями, которые в это время у Пушкина происходили. Вот где кроются тысячи тайн: все же влияло и на настроение, и на выбор темы… Но, к сожалению, пушкиноведение этим почти не занимается – слишком гигантский объем работы.

Павел Иванович говорит о Пушкине, и глаза его загораются, как у молодого кавалера, стоящего под балконом возлюбленной. Будто сам переживает пылкие приключения гения.

– Когда мы с женой были в Питере, специально выбрали экскурсионный автобус по пушкинским местам. Я попросил экскурсовода показать подъезд, откуда вышел Пушкин после свидания с Долли Фикельмон. Она сразу поняла и пообещала, что покажет.

Долли Фикельмон, урожденная графиня Дарья Федоровна Тизенгаузен, внучка фельдмаршала Кутузова, была женой австрийского посланника и хозяйкой известного петербургского салона, где бывал поэт. О нем в светском дневнике Фикельмон писала: «Пушкин, писатель, ведет беседу очаровательным образом – без притязаний, с увлечением и огнем; невозможно быть более некрасивым – это смесь наружности обезьяны и тигра».

– Тем не менее, свидание произошло! Да так, что не заметили наступления утра. Долли повела Пушкина закоулками дома австрийского посланника, да на беду встретили дворецкого. Чтобы тот молчал, Александр Сергеевич раскошелился на тысячу – представляете, что такое в те времена тысяча рублей? Пушкин благополучно покинул дом через черный ход. Как раз на тот подъезд нам и указала любезная девушка-экскурсовод.

Павел Иванович утверждает: ему всю жизнь везло на людей, но самое главное – он этим везением щедро делится с другими. Думаю, после беседы с Заварзиным каждый тоже может считать себя счастливым человеком.

Юрий МОРЕНИС