Омск-Информ
ЛентаЖурнал
Поиск

Рассказывая о том, что ей пришлось пережить за последние полгода, Клавдия Хрисанфовна Царегородцева не может сдержать слез: на 83-м году жизни она сначала потеряла внука, а потом и едва не лишилась крыши над головой. Воспользовавшись ее подавленным состоянием, соседи переоформили на себя квартиру пенсионерки, да так ловко все обставили, что женщине и ее семье пришлось всеми возможными способами отстаивать в суде свое право на собственное жилье.

Все началось в конце мая, когда от тяжелой продолжительной болезни скончался внук Клавдии Хрисанфовны:

– О том, что Вадик умер, мне сообщили по телефону 22 мая, – вспоминает женщина. – Я тогда была одна дома и просто обезумела от горя. Я не знала, что могу наделать в таком состоянии, поэтому попросила давнюю знакомую нашей семьи, Нину, приехать ко мне. Она примчалась в тот же вечер, и одну меня ни на день не оставляла. Я пребывала в таком состоянии очень долго, даже на похороны внука съездить не смогла – боялась, что просто не выдержу такого испытания. Ходила по дому как зомби, что вокруг происходило, толком и не понимала.

Со дня похорон прошла всего пара дней, как к пенсионерке стали ходить соседи, семья, жившая с ней на одной площадке. Поначалу справлялись о здоровье, успокаивали, даже свозили на кладбище к внуку. И это не выглядело подозрительным – ведь не один десяток лет прожили бок о бок, по-соседски общались и, понятное дело, в трудную минуту старались чем-то помочь.

Квартира на чужом горе

 

– 31 мая пришла соседка Алена и говорит: «Баба Клава, нам надо съездить, я уже договорилась, нас там ждут». И сказала, что нужно взять паспорт и бумаги на квартиру (у меня был пакет с оригиналами и копиями). А где ждут и зачем брать туда все документы – я была не в том состоянии, чтобы что-то понимать и задавать вопросы, – говорит Клавдия Хрисанфовна. – Меня под руки вывели из квартиры и посадили в машину. Привезли на Куйбышева (Клиническая психиатрическая больница им. Н.Н. Солодникова, – Прим.авт.), но я этого тогда не знала, просто шла, куда вели. Мы поднялись на третий этаж, зашли в кабинет, там сидела какая-то женщина. Она задала мне несколько вопросов: как меня зовут, в каком году я родилась и где. Я, конечно, ответила. Больше ничего у меня не спрашивали – из моих ответов эта женщина заключила, что я полностью адекватная, и выдала справку, которую Алена сразу же забрала себе.

Соседка полдня возила старушку: из психиатрической больницы к наркологу, и после получения справок у Алены оставалось еще одно важное дело.

– В то время за мамой ухаживал мужчина по имени Владимир, и за его услуги государство назначало к ее пенсии компенсацию (так полагается по достижении 80 лет), – рассказывает дочь Клавдии Хрисанфовны Светлана. – Он был нашим знакомым и никаких денег не брал, но официально был оформлен. Только Алене и ее матери, видно, нужно было избавиться от всех посторонних: они и Нину пытались выгнать из квартиры, и от Володи избавиться.

– Наверное, сейчас Ленина так не охраняют, как охраняли меня, – смеется пенсионерка, – Алена и ее мать ходили ко мне по нескольку раз в день. Так вот, незадолго до этого у нас с матерью Алены состоялся разговор. Она пришла и говорит: «А ты знаешь, кто такой этот Володя? Мы выяснили по своим каналам, что он бывший зэк, живет под чужой фамилией и вообще неблагонадежный человек. Зачем он тебе нужен?» Мы его хорошо знали, и не думаю, что соседка говорила мне правду, но 31 мая, после того как получила все справки, Алена повезла меня в собес, чтобы я написала заявление, что отказываюсь от услуг Володи. В полной прострации я делала то, о чем она меня просила. Это заявление от моего имени писала она, мне нужно было только поставить подпись. Алена взяла мой паспорт, указала все необходимые данные, только работница собеса заявление не приняла – на следующий день я должна была получать пенсию, и если бы пришлось вносить какие-то изменения, я получила бы ее только через две недели. Вот мне и посоветовали не торопиться и прийти попозже, если все-таки я не передумаю. Мы уехали оттуда, но заявление с моей подписью осталось у Алены, как и паспорт. Вечером она мне его вернула, но, как выяснилось потом, ей нужно было снять с него копию.

Пока соседка возила Клавдию Хрисанфовну по городу, произошло еще кое-что. В машине пенсионерка положила пакет с документами на квартиру, а Алена сказала, мол, что же вы так небрежно их бросаете, давайте я подержу. И когда пенсионерку привезли домой, ей отдали пакет, в котором оригиналов документов уже не было...

– Когда я вернулась, Нина стала спрашивать, что происходит, куда мы ездили, но я ничего ей не рассказала, потому что так устала, что мне хотелось только лечь и больше ничего, – продолжает женщина.

На следующее утро ни свет ни заря Алена снова пришла к соседке.

– Каждое утро у меня случаются сердечные приступы, я уже научилась с ними справляться, поэтому врача никогда не вызываю, – говорит пенсионерка. – Алена пришла как раз в это самое время и говорит, мол, мы на машине, быстро съездим туда и обратно. Меня опять куда-то повезли, и мне было так плохо, что я опять ни о чем не спрашивала. Нина пыталась помешать, дескать, куда вы ее тащите, она чуть живая, но Алена ее просто оттолкнула. Мы приехали к какому-то красивому красному дому, на крыльце было очень много народу. Алена и ее муж встретились там с мужчиной по имени Виктор, очень неприятным, надо сказать. Меня завели под руку в здание и усадили на стул, а Алену с мужем завели в комнатку. Я же сидела перед дверью и любовалась на красивое голубое табло с цифрами, которое мне почему-то очень хорошо запомнилось. О чем они там говорили, не знаю, но потом вышли, и Виктор пригласил меня. Мы сидели, как два глухонемых: он молча брал пачки с какими-то документами и только тыкал пальцем, где мне нужно расписаться, я и расписывалась. Что это были за бумаги, он мне не говорил. Единственные его слова были в конце: «Все, вы свободны». Потом он отозвал Алену и ее мужа и сказал: «Сейчас я буду звонить в БТИ и потом сообщу, какой ответ получу». А что такое БТИ, я и знать не знала. После этого меня точно так же привезли домой. Нина опять пыталась задавать вопросы: «Что ты делала?» – «Писала». «Что писала?» – «Не знаю». Вот и весь разговор.

Как знать, расскажи она знакомой обо всем раньше, может быть, и не случилось бы всего этого. Пенсионерке между тем становилось все хуже и хуже, и через несколько дней Нина положила ее в больницу. И в течение следующего месяца Клавдия Хрисанфовна дважды проходила лечение в стационаре. А тем временем соседи оформили квартиру на себя.

В начале июля присмотреть за матерью из деревни приехала дочь Светлана.

– Не помню точно, зачем они были нам нужны, но мы подняли документы на квартиру, – рассказывает женщина, – и выяснилось, что у нас остались лишь копии, а оригиналы пропали. Я тогда не знала о тех событиях, которые здесь происходили, и мы поехали в милицию, чтобы заявить о пропаже бумаг.

– Когда меня вызвали на допрос, там была и Алена со своим адвокатом, – продолжает Клавдия Хрисанфовна, – я стала рассказывать, что и как происходило, и только тогда узнала, что квартира, в которой я прожила столько лет, принадлежит вовсе не мне, а Алене и ее мужу, и даже имеется соответствующий договор, мною подписанный. И оказалось, что «красивый красный кирпичный дом», куда меня привозили, – это управление федеральной регистрационной службы Омской области, юстиция по-простому. Мало того, мне сказали, что я получила за квартиру 980 тысяч рублей, и давай напирать, мол, признавайся, куда миллион дела? Вот тогда мне стало плохо...

Правда любой ценой

Когда первый шок от случившегося прошел, нужно было принимать какие-то меры. В возбуждении уголовного дела женщине в милиции отказали: бумаги она подписывала сама, поэтому ей посоветовали выяснять отношения с соседями через суд в гражданском порядке. Они с дочерью нашли адвоката и 13 июля подали в суд иск о признании сделки купли-продажи недействительной.

Особенностью гражданского судебного процесса является состязательность, то есть каждая из сторон должна доказывать свою позицию. Позиция ответчиков заключалась в том, что они на совершенно законных основаниях приобрели квартиру соседки – вот договор, вот справка от психиатра о том, что на момент заключения сделки она находилась в здравом уме. Для убедительности в суд даже врача приглашали, который с Клавдией Царегородцевой беседовал  и этот вывод сделал. Назначенная судом почерковедческая экспертиза показала, что действительно подписи выполнены рукой пенсионерки, только вот подтвердить сам факт передачи денег новоиспеченные владельцы ее квартиры никак не могли. В юстиции, где якобы совершалась сделка, этого без малого миллиона никто не видел, Нина, которая все последнее время жила вместе с пенсионеркой, также утверждала, что миллиона бабушка ни от кого не получала. Мало того, продавать квартиру она и мысли не имела. Но на стороне ответчиков были документы, с которыми, как говорится, не поспоришь, а истица, кроме своих слов и показаний знакомых, противопоставить бумагам ничего не могла.

– Тогда адвокат и придумал, что мне нужно пройти детектор лжи, – говорит Клавдия Хрисанфовна, – я, конечно, согласилась – мне бояться нечего, я никого не обманывала.

Через сайт в Интернете нашли фирму, которая занимается такими исследованиями, и привезли женщину в офис.

– Мы обсудили заранее вопросы, ответы на которые интересовали суд: брала ли она деньги, собиралась ли вообще продавать квартиру, предлагал ли кто-то ее купить, – рассказал Сергей Типкалов, который проводил это исследование. – Мы долго разговаривали, на все эти вопросы ответ был отрицательным, и судя по показаниям прибора, можно было сказать с полной уверенностью – Царегородцева говорила правду. Такое заключение я и предоставил суду.

По словам судьи Кировского районного суда Дмитрия Тарасова, показания полиграфа, так называемого «детектора лжи», вообще достаточно редко приводят в качестве доказательства, тем более по гражданскому спору, и ему еще не доводилось с ним сталкиваться за всю свою практику. Однако никаких причин относиться с недоверием к методу, признанному в мире, не было. 

– Когда мы ознакомили суд с результатами этого исследования, адвокаты ответчиков попытались несколько изменить свою позицию, – говорит Андрей Любич, представитель стороны истицы в суде, – они стали говорить о том, что это вроде как была не совсем продажа. Мол, с Клавдией Хрисанфовной у ответчиков была устная договоренность пожизненной ренты, то есть они обещали содержать ее до конца жизни, достойно похоронить, а за это она, дескать, и согласилась на сделку. Только они не знали о том, что у пенсионерки хорошая пенсия и уже оплаченный договор с похоронным агентством, так что ни в содержании, ни в какой-либо другой помощи с их стороны она не нуждалась. И, стало быть, причин заключать договор ренты не было. Это уже не говоря о том, что для оформления таких отношений существует своя форма, а таких бумаг они не предоставили. Надо сказать, что Царегородцевы  вовремя спохватились и начали принимать меры – квартиру могли попросту перепродать, и тогда ее отсудить было бы невозможно.

Приняв во внимание все доказательства, предоставленные сторонами, суд принял решение иск удовлетворить. Было установлено, что сделку совершили обманным путем, поэтому договор признали недействительным.

В настоящее время ответчики подали кассационную жалобу в Омский областной суд, поэтому точка в этом деле еще не поставлена. Но сейчас, после первой победы, у Клавдии Хрисанфовны все же есть надежда на то, что ее не выгонят из квартиры, на которую она зарабатывала больше 40 лет.

Ольга Новикова

Фото автора

Рассказывая о том, что ей пришлось пережить за последние полгода, Клавдия Хрисанфовна Царегородцева не может сдержать слез: на 83-м году жизни она сначала потеряла внука, а потом и едва не лишилась крыши над головой. Воспользовавшись ее подавленным состоянием, соседи переоформили на себя квартиру пенсионерки, да так ловко все обставили, что женщине и ее семье пришлось всеми возможными способами отстаивать в суде свое право на собственное жилье.

Все началось в конце мая, когда от тяжелой продолжительной болезни скончался внук Клавдии Хрисанфовны:

– О том, что Вадик умер, мне сообщили по телефону 22 мая, – вспоминает женщина. – Я тогда была одна дома и просто обезумела от горя. Я не знала, что могу наделать в таком состоянии, поэтому попросила давнюю знакомую нашей семьи, Нину, приехать ко мне. Она примчалась в тот же вечер, и одну меня ни на день не оставляла. Я пребывала в таком состоянии очень долго, даже на похороны внука съездить не смогла – боялась, что просто не выдержу такого испытания. Ходила по дому как зомби, что вокруг происходило, толком и не понимала.

Со дня похорон прошла всего пара дней, как к пенсионерке стали ходить соседи, семья, жившая с ней на одной площадке. Поначалу справлялись о здоровье, успокаивали, даже свозили на кладбище к внуку. И это не выглядело подозрительным – ведь не один десяток лет прожили бок о бок, по-соседски общались и, понятное дело, в трудную минуту старались чем-то помочь.

Квартира на чужом горе

 

– 31 мая пришла соседка Алена и говорит: «Баба Клава, нам надо съездить, я уже договорилась, нас там ждут». И сказала, что нужно взять паспорт и бумаги на квартиру (у меня был пакет с оригиналами и копиями). А где ждут и зачем брать туда все документы – я была не в том состоянии, чтобы что-то понимать и задавать вопросы, – говорит Клавдия Хрисанфовна. – Меня под руки вывели из квартиры и посадили в машину. Привезли на Куйбышева (Клиническая психиатрическая больница им. Н.Н. Солодникова, – Прим.авт.), но я этого тогда не знала, просто шла, куда вели. Мы поднялись на третий этаж, зашли в кабинет, там сидела какая-то женщина. Она задала мне несколько вопросов: как меня зовут, в каком году я родилась и где. Я, конечно, ответила. Больше ничего у меня не спрашивали – из моих ответов эта женщина заключила, что я полностью адекватная, и выдала справку, которую Алена сразу же забрала себе.

Соседка полдня возила старушку: из психиатрической больницы к наркологу, и после получения справок у Алены оставалось еще одно важное дело.

– В то время за мамой ухаживал мужчина по имени Владимир, и за его услуги государство назначало к ее пенсии компенсацию (так полагается по достижении 80 лет), – рассказывает дочь Клавдии Хрисанфовны Светлана. – Он был нашим знакомым и никаких денег не брал, но официально был оформлен. Только Алене и ее матери, видно, нужно было избавиться от всех посторонних: они и Нину пытались выгнать из квартиры, и от Володи избавиться.

– Наверное, сейчас Ленина так не охраняют, как охраняли меня, – смеется пенсионерка, – Алена и ее мать ходили ко мне по нескольку раз в день. Так вот, незадолго до этого у нас с матерью Алены состоялся разговор. Она пришла и говорит: «А ты знаешь, кто такой этот Володя? Мы выяснили по своим каналам, что он бывший зэк, живет под чужой фамилией и вообще неблагонадежный человек. Зачем он тебе нужен?» Мы его хорошо знали, и не думаю, что соседка говорила мне правду, но 31 мая, после того как получила все справки, Алена повезла меня в собес, чтобы я написала заявление, что отказываюсь от услуг Володи. В полной прострации я делала то, о чем она меня просила. Это заявление от моего имени писала она, мне нужно было только поставить подпись. Алена взяла мой паспорт, указала все необходимые данные, только работница собеса заявление не приняла – на следующий день я должна была получать пенсию, и если бы пришлось вносить какие-то изменения, я получила бы ее только через две недели. Вот мне и посоветовали не торопиться и прийти попозже, если все-таки я не передумаю. Мы уехали оттуда, но заявление с моей подписью осталось у Алены, как и паспорт. Вечером она мне его вернула, но, как выяснилось потом, ей нужно было снять с него копию.

Пока соседка возила Клавдию Хрисанфовну по городу, произошло еще кое-что. В машине пенсионерка положила пакет с документами на квартиру, а Алена сказала, мол, что же вы так небрежно их бросаете, давайте я подержу. И когда пенсионерку привезли домой, ей отдали пакет, в котором оригиналов документов уже не было...

– Когда я вернулась, Нина стала спрашивать, что происходит, куда мы ездили, но я ничего ей не рассказала, потому что так устала, что мне хотелось только лечь и больше ничего, – продолжает женщина.

На следующее утро ни свет ни заря Алена снова пришла к соседке.

– Каждое утро у меня случаются сердечные приступы, я уже научилась с ними справляться, поэтому врача никогда не вызываю, – говорит пенсионерка. – Алена пришла как раз в это самое время и говорит, мол, мы на машине, быстро съездим туда и обратно. Меня опять куда-то повезли, и мне было так плохо, что я опять ни о чем не спрашивала. Нина пыталась помешать, дескать, куда вы ее тащите, она чуть живая, но Алена ее просто оттолкнула. Мы приехали к какому-то красивому красному дому, на крыльце было очень много народу. Алена и ее муж встретились там с мужчиной по имени Виктор, очень неприятным, надо сказать. Меня завели под руку в здание и усадили на стул, а Алену с мужем завели в комнатку. Я же сидела перед дверью и любовалась на красивое голубое табло с цифрами, которое мне почему-то очень хорошо запомнилось. О чем они там говорили, не знаю, но потом вышли, и Виктор пригласил меня. Мы сидели, как два глухонемых: он молча брал пачки с какими-то документами и только тыкал пальцем, где мне нужно расписаться, я и расписывалась. Что это были за бумаги, он мне не говорил. Единственные его слова были в конце: «Все, вы свободны». Потом он отозвал Алену и ее мужа и сказал: «Сейчас я буду звонить в БТИ и потом сообщу, какой ответ получу». А что такое БТИ, я и знать не знала. После этого меня точно так же привезли домой. Нина опять пыталась задавать вопросы: «Что ты делала?» – «Писала». «Что писала?» – «Не знаю». Вот и весь разговор.

Как знать, расскажи она знакомой обо всем раньше, может быть, и не случилось бы всего этого. Пенсионерке между тем становилось все хуже и хуже, и через несколько дней Нина положила ее в больницу. И в течение следующего месяца Клавдия Хрисанфовна дважды проходила лечение в стационаре. А тем временем соседи оформили квартиру на себя.

В начале июля присмотреть за матерью из деревни приехала дочь Светлана.

– Не помню точно, зачем они были нам нужны, но мы подняли документы на квартиру, – рассказывает женщина, – и выяснилось, что у нас остались лишь копии, а оригиналы пропали. Я тогда не знала о тех событиях, которые здесь происходили, и мы поехали в милицию, чтобы заявить о пропаже бумаг.

– Когда меня вызвали на допрос, там была и Алена со своим адвокатом, – продолжает Клавдия Хрисанфовна, – я стала рассказывать, что и как происходило, и только тогда узнала, что квартира, в которой я прожила столько лет, принадлежит вовсе не мне, а Алене и ее мужу, и даже имеется соответствующий договор, мною подписанный. И оказалось, что «красивый красный кирпичный дом», куда меня привозили, – это управление федеральной регистрационной службы Омской области, юстиция по-простому. Мало того, мне сказали, что я получила за квартиру 980 тысяч рублей, и давай напирать, мол, признавайся, куда миллион дела? Вот тогда мне стало плохо...

Правда любой ценой

Когда первый шок от случившегося прошел, нужно было принимать какие-то меры. В возбуждении уголовного дела женщине в милиции отказали: бумаги она подписывала сама, поэтому ей посоветовали выяснять отношения с соседями через суд в гражданском порядке. Они с дочерью нашли адвоката и 13 июля подали в суд иск о признании сделки купли-продажи недействительной.

Особенностью гражданского судебного процесса является состязательность, то есть каждая из сторон должна доказывать свою позицию. Позиция ответчиков заключалась в том, что они на совершенно законных основаниях приобрели квартиру соседки – вот договор, вот справка от психиатра о том, что на момент заключения сделки она находилась в здравом уме. Для убедительности в суд даже врача приглашали, который с Клавдией Царегородцевой беседовал  и этот вывод сделал. Назначенная судом почерковедческая экспертиза показала, что действительно подписи выполнены рукой пенсионерки, только вот подтвердить сам факт передачи денег новоиспеченные владельцы ее квартиры никак не могли. В юстиции, где якобы совершалась сделка, этого без малого миллиона никто не видел, Нина, которая все последнее время жила вместе с пенсионеркой, также утверждала, что миллиона бабушка ни от кого не получала. Мало того, продавать квартиру она и мысли не имела. Но на стороне ответчиков были документы, с которыми, как говорится, не поспоришь, а истица, кроме своих слов и показаний знакомых, противопоставить бумагам ничего не могла.

– Тогда адвокат и придумал, что мне нужно пройти детектор лжи, – говорит Клавдия Хрисанфовна, – я, конечно, согласилась – мне бояться нечего, я никого не обманывала.

Через сайт в Интернете нашли фирму, которая занимается такими исследованиями, и привезли женщину в офис.

– Мы обсудили заранее вопросы, ответы на которые интересовали суд: брала ли она деньги, собиралась ли вообще продавать квартиру, предлагал ли кто-то ее купить, – рассказал Сергей Типкалов, который проводил это исследование. – Мы долго разговаривали, на все эти вопросы ответ был отрицательным, и судя по показаниям прибора, можно было сказать с полной уверенностью – Царегородцева говорила правду. Такое заключение я и предоставил суду.

По словам судьи Кировского районного суда Дмитрия Тарасова, показания полиграфа, так называемого «детектора лжи», вообще достаточно редко приводят в качестве доказательства, тем более по гражданскому спору, и ему еще не доводилось с ним сталкиваться за всю свою практику. Однако никаких причин относиться с недоверием к методу, признанному в мире, не было. 

– Когда мы ознакомили суд с результатами этого исследования, адвокаты ответчиков попытались несколько изменить свою позицию, – говорит Андрей Любич, представитель стороны истицы в суде, – они стали говорить о том, что это вроде как была не совсем продажа. Мол, с Клавдией Хрисанфовной у ответчиков была устная договоренность пожизненной ренты, то есть они обещали содержать ее до конца жизни, достойно похоронить, а за это она, дескать, и согласилась на сделку. Только они не знали о том, что у пенсионерки хорошая пенсия и уже оплаченный договор с похоронным агентством, так что ни в содержании, ни в какой-либо другой помощи с их стороны она не нуждалась. И, стало быть, причин заключать договор ренты не было. Это уже не говоря о том, что для оформления таких отношений существует своя форма, а таких бумаг они не предоставили. Надо сказать, что Царегородцевы  вовремя спохватились и начали принимать меры – квартиру могли попросту перепродать, и тогда ее отсудить было бы невозможно.

Приняв во внимание все доказательства, предоставленные сторонами, суд принял решение иск удовлетворить. Было установлено, что сделку совершили обманным путем, поэтому договор признали недействительным.

В настоящее время ответчики подали кассационную жалобу в Омский областной суд, поэтому точка в этом деле еще не поставлена. Но сейчас, после первой победы, у Клавдии Хрисанфовны все же есть надежда на то, что ее не выгонят из квартиры, на которую она зарабатывала больше 40 лет.

Ольга Новикова

Фото автора