Известный артист Омской драмы рассказал про премьерные работы, спектакль, который поедет на «Золотую маску» и про новые репетиции.

– Владислав, вы сыграли одну из главных ролей в премьерном спектакле «Летние осы кусают нас даже в ноябре» по пьесе Ивана Вырыпаева. Есть мнение, что это произведение необычное даже для самого драматурга, хотя у него и нет «обычных» пьес. Что вы думаете по поводу своей роли?

– Это даже хорошо, что не все смыслы открываются сразу. Пьеса тем и замечательна, что она объемна, там столько всего! Вроде бы все на поверхности, и сюжет достаточно внятный... но самое главное за ним, за сюжетом. Это очень интересно, когда работа, внутренняя, продолжается и после премьеры. Наш спектакль собран по-европейски, с одной стороны. С другой стороны, мы пытаемся каждый раз проживать его по-новому, по-настоящему.

Есть игровая структура персонажей, достаточно острое существование. И, что особенно ценно, есть возможность для личностного проявления. Твоего, человеческого.

Не знаю, достигли ли мы того результата, которого бы хотелось Ване (Ивану Вырыпаеву. – Ред.) или Войтеку (Урбаньски, польский режиссер. – Ред.). Пока спектакль в стадии становления, он еще не зажил той жизнью, которая может в нем быть. Но главное, есть перспектива.

«Летние осы...» – это спектакль-очищение, мы выясняем отношения, спорим. Помимо того что мы постоянно задаем вопрос: «Где был Маркус в прошлый понедельник?», это на первом плане, в конце мы приходим к консенсусу, да все равно, где он был! Какой-то в этом есть катарсис.

Способ существования в этом спектакле очень сложный. Это театр в театре, игра в игре. И ведь там поднимаются очень серьезные темы, и одна из них, как мне кажется, главная для Вани – личная ответственность. Каждого перед каждым, перед миром, в котором мы живем.

– Нет ощущения, что пьеса «заточена» на западного зрителя?

– Не думаю. Человек везде человек, хоть в Африке, хоть на Северном полюсе. Поиск смысла жизни, какие-то схожие общечеловеческие потребности... Иван Вырыпаев – человек мира, неважно, где он находится. Сибиряк, сейчас живет в Европе. Но главное, он позволяет себе жить только творчеством, такое единицы могут себе позволить.

– Место действия спектакля, в какой-то скандинавской стране, ни о чем не говорит?

– Это – условность. Да, герои живут в неком европейском государстве, люди обеспеченные, у них нет материальных проблем, они сосредоточены на другом.

Важен сам текст, сам поток речевой, это вообще в текстах Вырыпаева очень важно – повторяющиеся слова, как мантра. И от этого возникает какая-то удивительная энергия. Кстати, в «Летних осах...» это в меньшей степени, чем в других его пьесах.

Возникает что-то странное, парадоксальное, когда ты уже перестаешь слышать текст и слышишь то, что за ним. Какие-то важные смыслы.

– На ваш взгляд, на какую аудиторию рассчитан ваш новый спектакль?

– Трудно сказать, наверное, тем, кто привык к спектаклям, поставленным в классических традициях, сложно его воспринимать. Молодые более подвижны, а есть люди, которые любят сложный театр, независимо от возраста, им, конечно, интересно, мы уже в этом убедились по премьерным показам.

– Как вам работалось с польским режиссером Войтеком Урбаньски, почему пригласили именно его?

– С Войтеком работалось отлично, он уже ставил эту пьесу не раз, на других площадках. Но наш спектакль совершенно новый, другой, Войтеку самому неинтересно повторять то, что он делал когда-то, поэтому он решает материал каждый раз по-разному. Так что в нашем театре «Летних ос...» он делал практически с чистого листа. Его порекомендовал сам Иван Вырыпаев, они друзья, оба живут в Варшаве.

Войтек – очень талантливый, нравится его режиссерская гибкость, он очень тонко чувствует, где можно поменять задачу, если что-то не получается. Несмотря на молодость, это очень знающий, владеющий профессией человек. Работать с ним очень комфортно.

– А сколько раз нужно сыграть спектакль, чтобы он, как говорится, набрал, зажил своей жизнью?

– Ну это всегда по-разному. Бывает, что сразу. Репетиции идут, кажется, ничего не получается. И вот появляется зритель, и случается то самое театральное чудо и все пазлы складываются! В этом очень помогает зритель. Ты уже смотришь и на все происходящее, и на самого себя, и на всю историю, которая играется на сцене, как бы со стороны. Когда ты репетируешь, тебе это сложно сделать, потому что ты внутри этого, а тут происходит какая-то метаморфоза, я имею в виду первый показ. Ну а чтобы спектакль «зажил своей жизнью», иногда нужно его сыграть на разной публике несколько раз. На это может уйти несколько месяцев.

– Владислав, спектакль «Дракон» по сказке Евгения Шварца в постановке Марата Гацалова номинирован на премию «Золотая маска» сразу в шести номинациях, в шорт-лист попали вы с ролью Дракона (номинация драма/лучшая мужская роль). Повезете спектакль в Москву на фестиваль. Расскажите о своем отношении к этому спектаклю, он ведь очень необычный, по крайней мере по форме.

– Действительно, спектакль очень необычный. Уточним для тех, кто не видел. Действие происходит в полной темноте, артисты играют прямо в зрительном зале и только в финале выходят на сцену. На головах у всех «шахтерские» фонарики, и это вся подсветка. Зловещие лица... Все это создает такую... очень напряженную обстановку.

Марат ведь это специально сделал. Чтобы сквозь этот мрак, препятствия зритель включался в процесс еще больше и тоже работал. Зрителя как бы призывают обострить внимание до предела, а не расслабляться.

А работать над спектаклем «Дракон» было очень интересно. Мы репетировали как-то очень быстро, стремительно. Сначала много разговаривали, а потом раз, и все случилось. Не скажу, что было трудно. Напротив, репетировалось легко и в удовольствие.

Когда режиссер сразу задает условия игры, когда исходные события внятные и достаточно острые, тогда и сам процесс увлекателен.

Формат необычный, все в одном действии, 2,5 часа зритель не выходит из зала. Такие приемы в академическом театре не особо приветствуются. Средств выразительных минимум: музыки почти нет, декораций нет, костюмы странные, эти фонарики. Но во всем этом какая-то необъяснимая притягательность и очень точный режиссерский ход.

– А как зритель воспринимает?

– По-разному. Премьерная публика, она своя, особенная, это те люди, которые следят за театром и, как правило, любят разный театр. Работали с аншлагом. Потом был спад. А сейчас вот новая волна: зрители слушают, смотрят, очень внимательно следят за происходящим, очень хорошо принимают в финале.

– В конце января вы начали репетировать спектакль по пьесе Фридриха Дюрренматта «Визит дамы». Какая вам досталась роль? Как работается с еще одним польским режиссером?

– Анджей Бубень уже хорошо известен омским театралам по трем ярким постановкам. В спектакле «Визит дамы» я буду играть Учителя, это очень интересный персонаж. Очень люблю работать с Анджеем, он говорит: «Влад, вот это ты уже играл, я хочу, чтобы ты играл другое». И это ценно невероятно – режиссерское неравнодушие, его забота об артисте, о его творческом росте.

В спектакле «Август. Графство Осейдж» я играл истеричного Малыша Чарли, это был взрослый, с подростковыми комплексами человек, истерик, очень зажатый. В спектакле «Смерть не велосипед, чтобы ее у тебя украли» мой персонаж доктор – человек, убегающий от реальности. В «Амадее» роль императора Иосифа II – яркая по форме, способ существования такой острый, играть его большое удовольствие.

Впрочем, острота должна быть всегда, от нее возникают нерв, энергия.

Сейчас мне Анджей говорит: «Ты формой владеешь, хочу чтобы ты сыграл собой, пропустил эту роль через себя». Роль Учителя очень важна. Это человек, который много говорит о спасении души, а потом предает... Пока мы только в самом начале пути.

Анджей Бубень – режиссер, который старается найти в артисте что-то только ему присущее, раскрыть его в новом качестве, найти какую-то новую грань, которую ранее еще не использовал. Это хорошее качество.

Премьера спектакля «Визит дамы» состоится 28 и 29 марта.

Беседовала Ольга Ложникова, фото предоставлены Омским академическим театром драмы.