Поиск

Директор АО «Высокие Технологии», председатель комитета по экономике и инвестициям регионального Заксобрания рассказал, чем сегодня живет «оборонка» и что сдерживает развитие омских предприятий.

Наша справка:

Дмитрий Шишкин в 1987 году закончил обучение в Новосибирском электротехническом институте, получив специальность «Механическое оборудование летательных аппаратов». В этом же году устроился на Омский агрегатный завод им. В. Куйбышева на должность инженера-конструктора. В 2004–2007 годах работал в ОАО «Омскагрегат» техническим директором, в 2007–2008 годах – исполнительным директором, в 2008–2009 годах – генеральным директором. В декабре 2009 года возглавил компанию «Высокие Технологии».

В 2011 году Дмитрий Шишкин впервые избрался депутатом Законодательного собрания Омской области по 7-му Центральному избирательному округу. Является председателем комитета по экономической политике и инвестициям, членом комитета по собственности.

Дмитрий Сергеевич, зарубежные, да и целый ряд отечественных экспертов внушают нам мысль о технологическом отставании России. И вот в провинциальном Омске появляется компания «Высокие Технологии». Что в действительности стоит за этим громким названием?

– Название «Высокие Технологии» – это не просто амбиции и желание таким образом заявить о себе. Прежде всего, это исторический факт. С точки зрения технологий наше предприятие еще в советское время было, что называется, на уровне. Мы работали в системе авиапрома, а если анализировать сложность создания летательного аппарата, то двигателестроение всегда выделяли в первую очередь. Газотурбинный двигатель долго рассчитывается, сложно изготавливается, долго испытывается и сертифицируется. В свою очередь, в двигателестроении можно выделить агрегатостроение, на чем специализировалось и специализируется наше предприятие. Даже в советский период агрегатное производство было одним из самых технологически развитых. Сегодня это тоже некий сплав науки и серийного производства.

А можете в общих чертах пояснить, о каких агрегатах идет речь и где конкретно они нужны?

– Например, гидромеханические системы САУ, которые обеспечивают устойчивую работу газотурбинного двигателя. Они управляют насосами, всевозможными регуляторами, системами топливного питания, противопомпажными системами, системами регулятора реверса тяги и прочими вещами. Все это включает в себя точную механику. Точную настолько, что это находится на грани технологических возможностей современного человечества. Например, отклонения некруглости золотниковых пар не должны превышать 0,5 микрона, то есть пять десятитысячных долей миллиметра. Это с трудом в голове укладывается, и относительно недавно это даже измерить было невозможно. Сейчас мы можем обеспечить такие параметры при изготовлении деталей.

В целом речь идет об эволюции хорошо известной механической обработки, токарной или фрезерной. Сейчас в эту сферу пришло числовое программное управление, мощные приводы, точное позиционирование по осям. В итоге на передовых предприятиях появились современные обрабатывающие центры. Обрабатывающий центр «Высоких Технологий» можно назвать номером один в России, а может, и в мире, ведь мы используем самое передовое оборудование фирмы Mazak.

Но корпусные детали надо наполнить, чтобы получился готовый агрегат. Количество деталей в агрегате может достигать нескольких тысяч штук. Чтобы их изготовить, применяются технологии, которые не встретишь ни на одном машиностроительном заводе. Допустим, электронно-лучевая, или диффузионная, сварка в вакууме. Сегодня мы можем сваривать, допустим, сталь с бронзой, а недавно это считалось невозможным.

К прорывным вещам можно отнести новые высокоэнергетические покрытия, которые повышают износостойкость и прочность деталей. Покрытия на основе карбида кремния или нитрида титана используются давно и много где, а вот метод ионной имплантации атомов азота – это ноу-хау «Высоких Технологий». Соответствующую установку мы смонтировали в сотрудничестве с томским НИИ.

Это что, те самые нанотехнологии, о которых все россияне слышали, но никто не видел?

– Приставка «нано» в международной системе СИ применяется для обозначения одной десятимиллиардной части исходной единицы чего-либо. Например, длины – нанометр, или времени – наносекунда. А что касается нанотехнологий, то, к сожалению, благодаря Чубайсу они стали синонимом словоблудия.

Постперестроечные реформы, переход к рыночной экономике пустили на дно многие заводы российской «оборонки». Как удалось спастись вашему предприятию?

– «Высокие Технологии» – это эволюционное развитие того, что было Омским агрегатным заводом имени Куйбышева. Мы прошли этап акционирования и стали «Омскагрегатом». Потом переформатировали завод под мировые требования и занялись модернизацией. Она включала в себя не только техническое перевооружение, это комплексный подход ко всем бизнес-процессам, изменение структуры управления, выстраивание новой технологической логистики.

Купили свои первые японские станки, и выяснялось, что на них некому работать. Примерно к 2007 году в стране была окончательно разрушена система среднего профессионального образования. Ее финансирование передали с уровня Федерации на уровень субъектов. У регионов, конечно же, не нашлось денег на поддержку материально-технической базы образовательных учреждений. Парикмахеров, визажистов, портных еще можно было обучать, рабочих высокотехнологических производств – нет.

Система техобразования нам ничего не предлагала, пришлось выкарабкиваться самим. Сценарий был следующий: обучили специалистов в Японии, а потом начали тиражировать эти знания и опыт в учебно-производственном центре. Сделали ставку на прикладные вещи, учили, как нужно работать на станках, заниматься их наладкой и техобслуживанием. Нам тогда удалось найти общий язык с губернатором Леонидом Полежаевым, нам было передано бывшее ПТУ, завод его переоснастил. Наладили контакты с ОмГТУ.

Нас тогда подержал вновь назначенный ректор Виктор Шалай. Он понимал, что надо что-то менять в системе подготовки инженеров, и подозреваю, что для него мы были белой лабораторной подопытной мышью. На АО «Высокие Технологии» отрабатывались новые учебные программы, а мы в формировании программ приняли самое непосредственное участие. Заняло это где-то года три, после чего мы констатировали, что наш ОмГТУ лучше всех, и мы больше в образовательные процессы не лезем. Занимаемся исключительно производством авиационной техники. На заводе была создана базовая кафедра. Кроме того, определили для себя два базовых колледжа – техникум «Высокие технологии машиностроения» и авиационный техникум имени Жуковского. С тех пор с этими тремя образовательными учреждениями у нас стратегическое сотрудничество. Работаем и с другими вузами и ссузами, но эти три – основные.

Кадрового голода сейчас мы не испытываем. Есть, конечно, потребность в «штучных» специалистах, не хватает высокоинтеллектуальной подпитки. Хотелось бы привлечь выпускников, например, Московского авиационного института или МГТУ имени Баумана, но люди из столичных городов к нам не едут.

А выпускники омских вузов и ссузов охотно идут на работу в АО «Высокие Технологии»? Какова сейчас численность коллектива?

– Чуть более 1,2 тыс. человек. Но это все люди, которые занимаются непосредственно технологическими действиями. Транспортники, энергетики, уборщики успешно переведены на аутсорсинг. В итоге завод стал достаточно компактным, при этом высокоэффективным. Выработка на одного работающего у нас более 2,5 млн рублей. Это достойный показатель. Причем у нас очень высокая добавленная стоимость.

Работы этим специалистам хватает? Как удается решать вопросы спроса на вашу специфическую и наверняка очень недешевую продукцию?

– Действительно, стоимость изготовленного нашим предприятием агрегата может доходить и до 100 тыс. долларов. Но эта цена берется не с потолка. На изготовление особо сложных конструкций уходит порой не одна тысяча человеко-часов.

Заказчику мы гарантируем качество, поэтому у нас довольно прочные позиции в секторе точной механообработки. И хотя речь идет о штучном и мелкосерийном производстве, спрос в этом сегменте на самом деле очень большой. Приходится, конечно, за ситуацией следить. И если российское авиастроение находится сейчас в стагнации, значит, идем в другие сегменты рынка. Помимо агрегатов и систем авиационных двигателей стали производить другие компоненты самолетов.

Кроме этого, начали выполнять заказы корпорации «Тактическое ракетное вооружение». Сотрудничаем с «Уралвагонзаводом», поставляя ему агрегаты для танковых вспомогательных силовых установок. В общем, активно ищем себя, но доля продукции для авиапрома по-прежнему составляет больше половины от общего объема.

Вроде бы российское авиастроение понемногу из кризиса выходит. Во всяком случае, мы слышим много разговоров о магистральном пассажирском самолете МС-21, в котором заинтересован «Аэрофлот», новом военном транспортнике Ил-112В. АО «Высокие Технологии» участвует в этих проектах?

– Участвует. К сожалению, перечисленные вами проекты – это скорее «блины комом». Первый полет того же Ил-112В закончился тем, что в полете у него заглох один из двигателей и самолет пришлось садить только на одном моторе. Кроме того, то техзадание, которое сформировало Минобороны, не выполнено. Самолет сильно перетяжелен, требует перепроектирования, которое займет еще год как минимум.

Куда более успешными являются проекты по производству новых боевых самолетов, которые ведут корпорации «МиГ» и «Сухой». «Высокие Технологии» тоже в теме. Вообще омские изделия используются практически во всех российских самолетах, которые сегодня летают.

Крупным акционером «Высоких Технологий» является Омская область. Можно ли отнести это к вашим конкурентным преимуществам?

– Конкурентное преимущество перед другими предприятиями у нас одно – стратегическое сотрудничество с тремя омскими образовательными учреждениями. В результате именно к нам в первую очередь попадают наиболее перспективные выпускники, а затем многие из них становятся отличными специалистами.

Теперь что касается 30-процентного пакета акций АО в собственности Омской области. При образовании АО «Высокие Технологии» в качестве имущественного взноса область передала старое здание ПТУ.

Училище находилось на территории предприятия и мешало оптимизации внутризаводской логистики. Каких-либо других инвестиций от области не было, а вот дивиденды в региональный бюджет нам действительно приходится ежегодно выплачивать. Впрочем, не могу сказать, что Омская область как акционер нам каким-то образом мешает. На собраниях акционеров представители облправительства голосуют за развитие предприятия при распределении прибыли. Это позволяет нам инвестировать в производство серьезные деньги. Например, новый гальванический участок обошелся в более чем в 300 млн. рублей.

А вообще во сколько обходится модернизация и техническое перевооружение?

– В сотни миллионов рублей ежегодно. Один только новый станок может стоить больше 100 миллионов. Покупать их приходится за рубежом, поскольку отечественного станкостроения, можно сказать, не существует. Можно найти что-то из нишевого оборудования российского производства для локальных задач. Что-либо более серьезное на российском рынке просто невозможно найти. Все попытки возродить отечественное станкостроение терпят фиаско. Относительно недавно, в 2013-м, в Ростовской области запускалось совместное российско-чешское предприятие «Ковосвит», которое намеревалось выпускать металлообрабатывающие станки, в том числе для авиапрома. На сегодняшний день эта фирма банкрот. Хотели купить пятиосевой станок с ЧПУ стерлитамакского завода, чтобы заодно поддержать их производство. Стерлитамакцы нам его привезли, но за полгода так и не смогли станок запустить и обеспечить заявленные характеристики точности позиционирования по оси в 2 микрона. Закончилось тем, что производителю пришлось станок забрать.

На одном из ваших производственных участков установлены шлифовальные станки собственного производства. Это тоже следствие отсутствия предложений на рынке специфического оборудования?

– Это скорее рационализаторство. В свое время возникла необходимость в специфической торцевой шлифовке, вот наши умельцы и придумали, как задействовать для этих целей советское еще оборудование. Таким образом, на предприятии весьма экономно подошли к решению одной из технологических задач, но очень уж локальной. Наверное, сейчас есть зарубежные аналоги этих станков, но мы пока обходимся.

Неэффективных трат мы не делаем. Перед приобретением любого оборудования составляется технико-экономическое обоснование, рассчитывается срок окупаемости. Правило такое: если оборудование закуплено, под него сразу же изготавливается фундамент, готовится оснастка. Как только станки или производственные линии доставляются на завод, они сразу же включаются в производственную технологическую цепочку. Это раньше давалось время на освоение, раскачку, сейчас такого нет. Если мы что-то строим, то делаем это согласно последним инженерно-техническим и потребительским требованиям по охране труда и окружающей среды. На компромиссы не идем.

Управление сложным производством требует массу времени. А вам этот ресурс надо распределить еще и на работу в Законодательном собрании. Как удается совмещать директорство и депутатство?

– Уже привык, все-таки второй созыв работаю в парламенте. На заводе совершенная система управления, адекватные замы, электронный документооборот, дистанционный мониторинг всех процессов. Все это позволяет оставлять время на депутатскую работу. К тому же я вижу несомненную пользу этой деятельности. Можно сказать, что за время работы в Заксобрании я получил дополнительное юридическое образование, ведь депутату приходится вникать в самые различные нюансы взаимоотношений органов власти и хозяйствующих субъектов.

Вашу депутатскую деятельность, наверное, можно разделить на две составляющие: руководство профильным комитетом по экономической политике и инвестициям и работу на округе. Что сложнее?

– На округе проблем огромное количество. Поселки Амурский, Первокирпичный, Загородный, Степной – это же проблемные территории. Остро стоят вопросы благоустройства, плюсом идет стандартный набор проблем любых окраин: школы, детсады, дороги. Помогаем чем можем. В том числе привлекая ресурсы предприятия настолько, насколько это позволяют делать акционеры.

Что касается руководства комитета, там тоже на первом плане хозяйственные вопросы. Разбираемся с капитальным ремонтом домов, строительством, госзакупками. Опыт руководства предприятием помогает в этом колоссально. А то иногда во власть приходят люди настолько оторванные от действительности, что им приходится на пальцах объяснять основы взаимоотношений с бизнесом.

В региональном правительстве, независимо от того, кто им руководит, уже много лет идут разговоры о необходимости создания благоприятной среды для инвестора. Вы, как хозяйственник, можете оценить предпринятые в этом направлении реальные шаги?

– Набор полумер, зачастую популистских, и дублирование федеральных законов. Много было шуму вокруг регламента сопровождения инвестпроектов по принципу «одного окна», но это же не комплексный подход.  Можно обратиться и в одно окно, а дальнейшее решение земельных вопросов может затянуться на годы. Схожая ситуация с ресурсоснабжающими организациями. Успешный опыт других регионов такой: вот тебе площадка, дорогой инвестор, вот тебе подведенные к ней вода, электричество, газ. Только работай. Такой подход в Омской области не реализован нигде.

Вы, как депутат, разве не можете рассказать о действительных потребностях инвесторов руководству регионального Минстроя, губернатору, наконец?

– А вы посмотрите, какая кадровая чехарда творится в правительстве. Чтобы пересчитать всех министров строительства, сменившихся за последние 8 лет, пальцев одной руки явно не хватит. Я уже и фамилии некоторых стал забывать. Они приходят, проходят период адаптации, а затем куда-то пропадают. Иногда со шлейфом уголовного дела. То же самое происходит с министерством экономики, с Минпромом.

А непосредственно с губернатором Александром Бурковым контакт удается найти?

– Не могу сказать, что часто с ним общаюсь, но в целом диалог пока конструктивный. У Буркова масса положительных качеств. Его лоббистские возможности значительно выше тех, которыми обладал предыдущий губернатор Виктор Назаров. Видно, что Александр Бурков максимально использует административный ресурс, который он наработал в Госдуме, в руководстве «Справедливой России».

Другое дело, что, оценивая качество работы главы региона, нужно смотреть на его эффективность как хозяйственника, как председателя правительства. Здесь прорывов пока незаметно. Тот же Минстрой до сих остается абсолютно недееспособной структурой. А это значит, что лихорадит и такие бюджетные учреждения, как «Омскоблстройзаказчик», Управление дорожного хозяйства, Государственная жилищная инспекция, Региональный фонд капремонта жилых домов и так далее. Везде переформатирование, кадровые перемены, новые люди, с которыми сложно отстроить диалог.

В региональном правительстве не работает диалектический закон перехода количества в качество – разговоров много, чего не скажешь о реальных делах и результатах. Есть надежда, что ситуация изменится по окончании реорганизации правительства, которая завершится в июне. В ожидании этого чуда все и пребывают, и население, и депутаты.

2440

Директор АО «Высокие Технологии», председатель комитета по экономике и инвестициям регионального Заксобрания рассказал, чем сегодня живет «оборонка» и что сдерживает развитие омских предприятий.

Наша справка:

Дмитрий Шишкин в 1987 году закончил обучение в Новосибирском электротехническом институте, получив специальность «Механическое оборудование летательных аппаратов». В этом же году устроился на Омский агрегатный завод им. В. Куйбышева на должность инженера-конструктора. В 2004–2007 годах работал в ОАО «Омскагрегат» техническим директором, в 2007–2008 годах – исполнительным директором, в 2008–2009 годах – генеральным директором. В декабре 2009 года возглавил компанию «Высокие Технологии».

В 2011 году Дмитрий Шишкин впервые избрался депутатом Законодательного собрания Омской области по 7-му Центральному избирательному округу. Является председателем комитета по экономической политике и инвестициям, членом комитета по собственности.

Дмитрий Сергеевич, зарубежные, да и целый ряд отечественных экспертов внушают нам мысль о технологическом отставании России. И вот в провинциальном Омске появляется компания «Высокие Технологии». Что в действительности стоит за этим громким названием?

– Название «Высокие Технологии» – это не просто амбиции и желание таким образом заявить о себе. Прежде всего, это исторический факт. С точки зрения технологий наше предприятие еще в советское время было, что называется, на уровне. Мы работали в системе авиапрома, а если анализировать сложность создания летательного аппарата, то двигателестроение всегда выделяли в первую очередь. Газотурбинный двигатель долго рассчитывается, сложно изготавливается, долго испытывается и сертифицируется. В свою очередь, в двигателестроении можно выделить агрегатостроение, на чем специализировалось и специализируется наше предприятие. Даже в советский период агрегатное производство было одним из самых технологически развитых. Сегодня это тоже некий сплав науки и серийного производства.

А можете в общих чертах пояснить, о каких агрегатах идет речь и где конкретно они нужны?

– Например, гидромеханические системы САУ, которые обеспечивают устойчивую работу газотурбинного двигателя. Они управляют насосами, всевозможными регуляторами, системами топливного питания, противопомпажными системами, системами регулятора реверса тяги и прочими вещами. Все это включает в себя точную механику. Точную настолько, что это находится на грани технологических возможностей современного человечества. Например, отклонения некруглости золотниковых пар не должны превышать 0,5 микрона, то есть пять десятитысячных долей миллиметра. Это с трудом в голове укладывается, и относительно недавно это даже измерить было невозможно. Сейчас мы можем обеспечить такие параметры при изготовлении деталей.

В целом речь идет об эволюции хорошо известной механической обработки, токарной или фрезерной. Сейчас в эту сферу пришло числовое программное управление, мощные приводы, точное позиционирование по осям. В итоге на передовых предприятиях появились современные обрабатывающие центры. Обрабатывающий центр «Высоких Технологий» можно назвать номером один в России, а может, и в мире, ведь мы используем самое передовое оборудование фирмы Mazak.

Но корпусные детали надо наполнить, чтобы получился готовый агрегат. Количество деталей в агрегате может достигать нескольких тысяч штук. Чтобы их изготовить, применяются технологии, которые не встретишь ни на одном машиностроительном заводе. Допустим, электронно-лучевая, или диффузионная, сварка в вакууме. Сегодня мы можем сваривать, допустим, сталь с бронзой, а недавно это считалось невозможным.

К прорывным вещам можно отнести новые высокоэнергетические покрытия, которые повышают износостойкость и прочность деталей. Покрытия на основе карбида кремния или нитрида титана используются давно и много где, а вот метод ионной имплантации атомов азота – это ноу-хау «Высоких Технологий». Соответствующую установку мы смонтировали в сотрудничестве с томским НИИ.

Это что, те самые нанотехнологии, о которых все россияне слышали, но никто не видел?

– Приставка «нано» в международной системе СИ применяется для обозначения одной десятимиллиардной части исходной единицы чего-либо. Например, длины – нанометр, или времени – наносекунда. А что касается нанотехнологий, то, к сожалению, благодаря Чубайсу они стали синонимом словоблудия.

Постперестроечные реформы, переход к рыночной экономике пустили на дно многие заводы российской «оборонки». Как удалось спастись вашему предприятию?

– «Высокие Технологии» – это эволюционное развитие того, что было Омским агрегатным заводом имени Куйбышева. Мы прошли этап акционирования и стали «Омскагрегатом». Потом переформатировали завод под мировые требования и занялись модернизацией. Она включала в себя не только техническое перевооружение, это комплексный подход ко всем бизнес-процессам, изменение структуры управления, выстраивание новой технологической логистики.

Купили свои первые японские станки, и выяснялось, что на них некому работать. Примерно к 2007 году в стране была окончательно разрушена система среднего профессионального образования. Ее финансирование передали с уровня Федерации на уровень субъектов. У регионов, конечно же, не нашлось денег на поддержку материально-технической базы образовательных учреждений. Парикмахеров, визажистов, портных еще можно было обучать, рабочих высокотехнологических производств – нет.

Система техобразования нам ничего не предлагала, пришлось выкарабкиваться самим. Сценарий был следующий: обучили специалистов в Японии, а потом начали тиражировать эти знания и опыт в учебно-производственном центре. Сделали ставку на прикладные вещи, учили, как нужно работать на станках, заниматься их наладкой и техобслуживанием. Нам тогда удалось найти общий язык с губернатором Леонидом Полежаевым, нам было передано бывшее ПТУ, завод его переоснастил. Наладили контакты с ОмГТУ.

Нас тогда подержал вновь назначенный ректор Виктор Шалай. Он понимал, что надо что-то менять в системе подготовки инженеров, и подозреваю, что для него мы были белой лабораторной подопытной мышью. На АО «Высокие Технологии» отрабатывались новые учебные программы, а мы в формировании программ приняли самое непосредственное участие. Заняло это где-то года три, после чего мы констатировали, что наш ОмГТУ лучше всех, и мы больше в образовательные процессы не лезем. Занимаемся исключительно производством авиационной техники. На заводе была создана базовая кафедра. Кроме того, определили для себя два базовых колледжа – техникум «Высокие технологии машиностроения» и авиационный техникум имени Жуковского. С тех пор с этими тремя образовательными учреждениями у нас стратегическое сотрудничество. Работаем и с другими вузами и ссузами, но эти три – основные.

Кадрового голода сейчас мы не испытываем. Есть, конечно, потребность в «штучных» специалистах, не хватает высокоинтеллектуальной подпитки. Хотелось бы привлечь выпускников, например, Московского авиационного института или МГТУ имени Баумана, но люди из столичных городов к нам не едут.

А выпускники омских вузов и ссузов охотно идут на работу в АО «Высокие Технологии»? Какова сейчас численность коллектива?

– Чуть более 1,2 тыс. человек. Но это все люди, которые занимаются непосредственно технологическими действиями. Транспортники, энергетики, уборщики успешно переведены на аутсорсинг. В итоге завод стал достаточно компактным, при этом высокоэффективным. Выработка на одного работающего у нас более 2,5 млн рублей. Это достойный показатель. Причем у нас очень высокая добавленная стоимость.

Работы этим специалистам хватает? Как удается решать вопросы спроса на вашу специфическую и наверняка очень недешевую продукцию?

– Действительно, стоимость изготовленного нашим предприятием агрегата может доходить и до 100 тыс. долларов. Но эта цена берется не с потолка. На изготовление особо сложных конструкций уходит порой не одна тысяча человеко-часов.

Заказчику мы гарантируем качество, поэтому у нас довольно прочные позиции в секторе точной механообработки. И хотя речь идет о штучном и мелкосерийном производстве, спрос в этом сегменте на самом деле очень большой. Приходится, конечно, за ситуацией следить. И если российское авиастроение находится сейчас в стагнации, значит, идем в другие сегменты рынка. Помимо агрегатов и систем авиационных двигателей стали производить другие компоненты самолетов.

Кроме этого, начали выполнять заказы корпорации «Тактическое ракетное вооружение». Сотрудничаем с «Уралвагонзаводом», поставляя ему агрегаты для танковых вспомогательных силовых установок. В общем, активно ищем себя, но доля продукции для авиапрома по-прежнему составляет больше половины от общего объема.

Вроде бы российское авиастроение понемногу из кризиса выходит. Во всяком случае, мы слышим много разговоров о магистральном пассажирском самолете МС-21, в котором заинтересован «Аэрофлот», новом военном транспортнике Ил-112В. АО «Высокие Технологии» участвует в этих проектах?

– Участвует. К сожалению, перечисленные вами проекты – это скорее «блины комом». Первый полет того же Ил-112В закончился тем, что в полете у него заглох один из двигателей и самолет пришлось садить только на одном моторе. Кроме того, то техзадание, которое сформировало Минобороны, не выполнено. Самолет сильно перетяжелен, требует перепроектирования, которое займет еще год как минимум.

Куда более успешными являются проекты по производству новых боевых самолетов, которые ведут корпорации «МиГ» и «Сухой». «Высокие Технологии» тоже в теме. Вообще омские изделия используются практически во всех российских самолетах, которые сегодня летают.

Крупным акционером «Высоких Технологий» является Омская область. Можно ли отнести это к вашим конкурентным преимуществам?

– Конкурентное преимущество перед другими предприятиями у нас одно – стратегическое сотрудничество с тремя омскими образовательными учреждениями. В результате именно к нам в первую очередь попадают наиболее перспективные выпускники, а затем многие из них становятся отличными специалистами.

Теперь что касается 30-процентного пакета акций АО в собственности Омской области. При образовании АО «Высокие Технологии» в качестве имущественного взноса область передала старое здание ПТУ.

Училище находилось на территории предприятия и мешало оптимизации внутризаводской логистики. Каких-либо других инвестиций от области не было, а вот дивиденды в региональный бюджет нам действительно приходится ежегодно выплачивать. Впрочем, не могу сказать, что Омская область как акционер нам каким-то образом мешает. На собраниях акционеров представители облправительства голосуют за развитие предприятия при распределении прибыли. Это позволяет нам инвестировать в производство серьезные деньги. Например, новый гальванический участок обошелся в более чем в 300 млн. рублей.

А вообще во сколько обходится модернизация и техническое перевооружение?

– В сотни миллионов рублей ежегодно. Один только новый станок может стоить больше 100 миллионов. Покупать их приходится за рубежом, поскольку отечественного станкостроения, можно сказать, не существует. Можно найти что-то из нишевого оборудования российского производства для локальных задач. Что-либо более серьезное на российском рынке просто невозможно найти. Все попытки возродить отечественное станкостроение терпят фиаско. Относительно недавно, в 2013-м, в Ростовской области запускалось совместное российско-чешское предприятие «Ковосвит», которое намеревалось выпускать металлообрабатывающие станки, в том числе для авиапрома. На сегодняшний день эта фирма банкрот. Хотели купить пятиосевой станок с ЧПУ стерлитамакского завода, чтобы заодно поддержать их производство. Стерлитамакцы нам его привезли, но за полгода так и не смогли станок запустить и обеспечить заявленные характеристики точности позиционирования по оси в 2 микрона. Закончилось тем, что производителю пришлось станок забрать.

На одном из ваших производственных участков установлены шлифовальные станки собственного производства. Это тоже следствие отсутствия предложений на рынке специфического оборудования?

– Это скорее рационализаторство. В свое время возникла необходимость в специфической торцевой шлифовке, вот наши умельцы и придумали, как задействовать для этих целей советское еще оборудование. Таким образом, на предприятии весьма экономно подошли к решению одной из технологических задач, но очень уж локальной. Наверное, сейчас есть зарубежные аналоги этих станков, но мы пока обходимся.

Неэффективных трат мы не делаем. Перед приобретением любого оборудования составляется технико-экономическое обоснование, рассчитывается срок окупаемости. Правило такое: если оборудование закуплено, под него сразу же изготавливается фундамент, готовится оснастка. Как только станки или производственные линии доставляются на завод, они сразу же включаются в производственную технологическую цепочку. Это раньше давалось время на освоение, раскачку, сейчас такого нет. Если мы что-то строим, то делаем это согласно последним инженерно-техническим и потребительским требованиям по охране труда и окружающей среды. На компромиссы не идем.

Управление сложным производством требует массу времени. А вам этот ресурс надо распределить еще и на работу в Законодательном собрании. Как удается совмещать директорство и депутатство?

– Уже привык, все-таки второй созыв работаю в парламенте. На заводе совершенная система управления, адекватные замы, электронный документооборот, дистанционный мониторинг всех процессов. Все это позволяет оставлять время на депутатскую работу. К тому же я вижу несомненную пользу этой деятельности. Можно сказать, что за время работы в Заксобрании я получил дополнительное юридическое образование, ведь депутату приходится вникать в самые различные нюансы взаимоотношений органов власти и хозяйствующих субъектов.

Вашу депутатскую деятельность, наверное, можно разделить на две составляющие: руководство профильным комитетом по экономической политике и инвестициям и работу на округе. Что сложнее?

– На округе проблем огромное количество. Поселки Амурский, Первокирпичный, Загородный, Степной – это же проблемные территории. Остро стоят вопросы благоустройства, плюсом идет стандартный набор проблем любых окраин: школы, детсады, дороги. Помогаем чем можем. В том числе привлекая ресурсы предприятия настолько, насколько это позволяют делать акционеры.

Что касается руководства комитета, там тоже на первом плане хозяйственные вопросы. Разбираемся с капитальным ремонтом домов, строительством, госзакупками. Опыт руководства предприятием помогает в этом колоссально. А то иногда во власть приходят люди настолько оторванные от действительности, что им приходится на пальцах объяснять основы взаимоотношений с бизнесом.

В региональном правительстве, независимо от того, кто им руководит, уже много лет идут разговоры о необходимости создания благоприятной среды для инвестора. Вы, как хозяйственник, можете оценить предпринятые в этом направлении реальные шаги?

– Набор полумер, зачастую популистских, и дублирование федеральных законов. Много было шуму вокруг регламента сопровождения инвестпроектов по принципу «одного окна», но это же не комплексный подход.  Можно обратиться и в одно окно, а дальнейшее решение земельных вопросов может затянуться на годы. Схожая ситуация с ресурсоснабжающими организациями. Успешный опыт других регионов такой: вот тебе площадка, дорогой инвестор, вот тебе подведенные к ней вода, электричество, газ. Только работай. Такой подход в Омской области не реализован нигде.

Вы, как депутат, разве не можете рассказать о действительных потребностях инвесторов руководству регионального Минстроя, губернатору, наконец?

– А вы посмотрите, какая кадровая чехарда творится в правительстве. Чтобы пересчитать всех министров строительства, сменившихся за последние 8 лет, пальцев одной руки явно не хватит. Я уже и фамилии некоторых стал забывать. Они приходят, проходят период адаптации, а затем куда-то пропадают. Иногда со шлейфом уголовного дела. То же самое происходит с министерством экономики, с Минпромом.

А непосредственно с губернатором Александром Бурковым контакт удается найти?

– Не могу сказать, что часто с ним общаюсь, но в целом диалог пока конструктивный. У Буркова масса положительных качеств. Его лоббистские возможности значительно выше тех, которыми обладал предыдущий губернатор Виктор Назаров. Видно, что Александр Бурков максимально использует административный ресурс, который он наработал в Госдуме, в руководстве «Справедливой России».

Другое дело, что, оценивая качество работы главы региона, нужно смотреть на его эффективность как хозяйственника, как председателя правительства. Здесь прорывов пока незаметно. Тот же Минстрой до сих остается абсолютно недееспособной структурой. А это значит, что лихорадит и такие бюджетные учреждения, как «Омскоблстройзаказчик», Управление дорожного хозяйства, Государственная жилищная инспекция, Региональный фонд капремонта жилых домов и так далее. Везде переформатирование, кадровые перемены, новые люди, с которыми сложно отстроить диалог.

В региональном правительстве не работает диалектический закон перехода количества в качество – разговоров много, чего не скажешь о реальных делах и результатах. Есть надежда, что ситуация изменится по окончании реорганизации правительства, которая завершится в июне. В ожидании этого чуда все и пребывают, и население, и депутаты.

2440