Поиск

Заведующий кафедрой экономики и управления человеческими ресурсами официально утвержден одним из кандидатов в ректоры университета.

В этом году, если точнее – менее чем через два месяца, в апреле (конкретная дата пока не определена), Омский государственный университет должен выбрать нового ректора. Полномочия нынешнего – Алексея Якуба – истекают, но по уставу он имеет право выдвинуть свою кандидатуру на следующий срок. И этим правом Якуб воспользовался.

Конкуренцию ему составят еще три профессора ОмГУ – Александр Костюков, Владимир Половинко и Роман Смелик. В минувшую пятницу ученый совет университета утвердил всех четверых в качестве официальных кандидатов на пост ректора. Сегодня мы беседуем с одним из кандидатов – заведующим кафедрой экономики и управления человеческими ресурсами ОмГУ, профессором, председателем комитета по образованию, науке, культуре и молодежной политике Законодательного собрания Омской области Владимиром Половинко.

– Владимир Семенович, во-первых, разрешите поздравить вас с официальным выдвижением в кандидаты на пост ректора ОмГУ.

– Спасибо. Хотя, мне кажется, любые поздравления пока что преждевременны.

– Ну почему, вы же, по сути, заручились доверием коллег. Пока что как кандидат, но все же.

– Да, в этом есть резон, но… Все еще впереди.

– Разве кампания обещает быть сложной и непредсказуемой? Возможны сюрпризы?

– Все возможно. Ну хотя бы – нам предстоит еще услышать мнение Москвы, все выдвинутые кандидатуры должны быть согласованы Министерством науки и образования РФ.

– А есть вероятность, что не все пройдут это согласование?

– Возможно. Прецеденты известны. Ваш покорный слуга однажды был отсеян как раз на этой стадии.

– Вы разве уже выдвигали свою кандидатуру на пост ректора? Когда это было?

– Когда сложил свои полномочия Геннадий Иванович Геринг. И Струнин, Дубицкий, Половинко – а все трое были проректорами в команде Геринга – подали документы, были так же утверждены ученым советом, но до процедуры голосования дошли только первые двое.

– И Струнин стал ректором.

– Совершенно верно.

– Как вы оцениваете шансы нынешних кандидатов? И свои в том числе?

– О, ну это очень сложно. Из всех нас объективно полегче будет действующему ректору. Ну просто потому, что он действующий.

– То есть у всех остальных приблизительно равные шансы?

– Приблизительно да. Подходящее слово (улыбается).

– Ясно, конкурентов обсуждать не хотите.

– «Соратников по борьбе», как я их называю. Нет, не хочу. Уж простите. Мне кажется, это не вполне этично. Тем более что недостойных среди них нет. Это точно. Но у всех свои плюсы и минусы, конечно. В том числе и у меня.

– Хорошо, тогда давайте поговорим о кандидате Половинко. Это этично?

– Вполне (смеется).

НЕСКУЧНАЯ ЭКОНОМИКА

– В своем недавнем интервью вы уже коротко ответили на вопрос, почему выдвинули свою кандидатуру на пост ректора ОмГУ. И вы сказали, что университет – вся ваша жизнь. Что это значит?

– Это значит, что, поступив в университет в 1978 году, я более никогда по большому счету его стен не покидал. Не считая учебы в аспирантуре в 1983–1987 годах и стажировки в Германии в 1992–1994-м.

– Почему именно ОмГУ? Когда впервые мальчик из казахских степей услышал это словосочетание – Омский университет?

– Точно не помню, конечно (улыбается), но, скорее всего, когда он был основан, то есть в 1974 году или чуть позже. Я в самом деле родился и вырос в Северном Казахстане, в поселке Айбадул. И традиционно из наших мест все выбирали вузы либо Омска, либо Томска. В ОмГУ во второй год после его открытия поступила моя сестра. Я вообще младший брат трех сестер (улыбается). Старшая окончила Омский сельскохозяйственный, средняя – Омский политехнический, а младшая и я – ОмГУ.

– То есть рассказы сестер повлияли на ваш выбор?

– Разумеется. И они тоже. Я вообще еще в школе буквально грезил студенчеством, всей присущей этому периоду романтикой.

– Ожидания оправдались?

– Да, в полной мере! Достаточно сказать, что следующие девять лет моей жизни прошли в общежитиях – сначала время учебы, потом частично аспирантура и еще два года, когда уже вернулся в родной университет преподавателем. Я думаю, не нужно объяснять, что такое общежитие. Жизнь в общежитии –это особая атмосфера, возможности для общения. Я вообще считаю, кто не жил в общежитии – тот не студент. Это сразу минус 50 процентов всех впечатлений от студенчества.

– Вы ведь и со своей будущей супругой познакомились в университете?

– Совершенно верно, причем жили мы в одном общежитии. Только она поступила годом позже. И на филфак.

– А вы уже учились на экономическом.

– Да, это был первый набор именно на экономический факультет, до этого он назывался экономико-правовым.

– Ясно. Почему экономика? Да еще экономика труда? Как-то скучно, не романтично.

– Не соглашусь. Это очень поверхностный взгляд! Знание, понимание экономики позволяет понять многое, я бы даже сказал, главное – суть взаимоотношений между людьми, между человеком и государством, да все. Почему мой выбор пал именно на экономику? Потому что в школе я очень увлекался психологией, литературой, мне было очень интересно то, что, как я узнал после, относится к социологии. И все это есть в экономике, этой скучной, как вы говорите, экономике труда.

– И литература?

– Ну мне же приходится писать (улыбается). Диссертации, статьи, даже книги. И потом, моя супруга – филолог (смеется). Так что я ничуть никогда не пожалел о выбранном пути. Я вообще очень счастливый человек. Во-первых, потому что мне всегда везло с людьми. И во-вторых, мне никогда не приходилось заниматься тем, чем бы я заниматься не хотел. Я всегда делал только то, что мне было очень интересно.

ВОСПОМИНАНИЯ О НОВОРОЖДЕННОМ

– Хорошо. Давайте отвлечемся от Владимира Половинко. Немного об университете. Расскажите, каким вы его помните, по сути, сразу после рождения. Первый ректор – Василий Васильевич Пластинин – о нем у вас сохранились какие-то впечатления?

– Ну конечно! При нем я поступил, то есть помню его и как студент, и после, уже став проректором, мог посмотреть на то время уже под другим углом. Пластинин – это основатель, даже так: Основатель – с большой буквы. Уже этим все сказано. Статный, красивый, особенно почему-то помню – спокойная речь. Взвешенный, убедительный. Настоящее лицо университета. Ну и, конечно, коммунист, ставленник министерства, надежно встроенный во все структуры управления, принятия решений того времени. У него были налажены очень надежные, тесные связи с предприятиями, в первую очередь с Нефтезаводом. Первые корпуса университета перешли нам именно от него, как и оборудование. Материальная база при Пластинине быстро росла, развивалась.

– Сейчас вы говорите больше как проректор. А как студент?

– Атмосфера. Да, первое, что вспоминается, – именно уникальная университетская атмосфера. Это – открытость студентам. Преподаватели разговаривали с нами совершенно на любые темы, причем можно было общаться в различных формах. Я помню совместные капустники, посвящения, даже танцы! Василий Васильевич Пластинин, его команда – я думаю, именно они и именно в то время сформировали подлинную университетскую культуру – очень тесную, как бы домашнюю, в то же время свободную, не зашоренную, академическую.

Это в первую очередь, конечно, благодаря преподавателям. Они все были высококлассные, очень интересные, буквально каждый – личность. Фридман, Романьков, молодой Красников – это только математики, все – из Новосибирского академгородка. Политэкономию нам давал Израиль Давыдович Брин, настоящая легенда. История была сумасшедше увлекательна, и преподавание Петрова, Матющенко, Садретдинова (все – Иркутской школы) было такое, чтоб помозговать. Ну и так далее. В университете – еще совсем молодом – было учиться ну очень престижно. Сразу. И конечно, безумно интересно. И Пластинин не просто собрал замечательную команду, он думал о повышении их профессионализма. Наши преподаватели очень активно ездили на различные конференции, их количество на единицу ППС было просто колоссальным. И на базе нашего молодого вуза конференции тоже уже проводились, а этого добиться во времена планового хозяйствования было непросто, я думаю.

– Понятно. То есть можно сказать, что Пластинин определил – что такое ректор, каким он должен быть. Профессиональная команда, в первую очередь преподавательский состав, университетская атмосфера, прочные связи с внешним миром – министерствами, партией, предприятиями, плюс развитие материально-технической базы?

– Я думаю, да, все верно.

ЭРА ТИХОМИРОВА

– Кто пришел на смену основателю? Кто сменил Пластинина?

– Эстафету у него принял Борис Алексеевич Рогозин. При нем я выпустился и уехал в аспирантуру в Московский институт народного хозяйства им. Г.В. Плеханова. Вернулся только в 1988 году, уже при Тихомирове. Поэтому от Рогозина каких-то целостных личных впечатлений у меня нет. Но общий смысл – университет при нем развивался, открывались новые факультеты, крупные распочковывались, вуз организационно совершенствовался.

– Затем настала эра Тихомирова. Кстати, как вы думаете, если бы все предыдущие ректоры вдруг сейчас выдвинулись в качестве кандидатов, за кого в итоге проголосовал бы нынешний ОмГУ?

– Я думаю, что вот как раз за Тихомирова. Или (подумав), может быть, за Геринга. Во всяком случае, уверен, выбирали бы между этими двумя. Они бы вышли во второй тур.

– Хорошо. Тихомиров. Что это было за время, каким помните университет той поры?

– Время было бурное. Перестройка в полную силу, девяностые. И слава богу, что во главе университета тогда оказался именно Валерий Викторович. Он с этим временем удивительно совпадал. Плыл в том бурном потоке уверенно и сильно и, главное, вытаскивал за собой весь вуз. Целиком. Без потерь. Наоборот, мы активно прирастали корпусами, ректор стал депутатом, успешно отстаивал интересы вуза во власти. Причем он мыслил исключительно масштабно. У него, например, возник проект научно-образовательного центра на месте нынешнего аэропорта. Такой единый кампус – в противовес и нынешней, и тогдашней нашей разбросанности. И не просто как идея. Я помню макет, на котором Тихомиров уверенно показывал, где какие корпуса будут, какие факультеты, институты в них разместятся. И это было не лишено надежд и оснований. Тогда ведь все было гораздо менее забюрократизировано, решения принимались по-другому. А Валерий Викторович все это очень активно продвигал уже на уровне федеральных министерств.

– Но сперва нужно было построить новый аэропорт...

– Конечно. А это уже вне компетенции ректора вуза. Тихомиров вдобавок очень хорошо понимал, видел людей, давал им проявиться. И он как раз сформировал хорошую команду управленцев. Вспоминая о Пластинине, мы говорим о команде академических профессионалов: профессорах, научной школе. А Тихомиров – это в первую очередь как раз университетский менеджмент. Оцените Тихомировский корпус деканов: Бабурин, Генова, Струнин, Николаев, Петров, Мисюров, Гичева, Якуб... Все эти фамилии и теперь на слуху даже за стенами университета, так ведь?

– Не поспоришь. Ну а что в это время Владимир Половинко?

– Владимир Семенович-то? (Улыбается.) Он окончил аспирантуру, защитил кандидатскую, стал преподавателем, едва не дезертировал – внезапно поступило весьма заманчивое предложение возглавить кафедру политэкономии в Омской высшей школе милиции (теперь – академия МВД). Но, к счастью, старшие товарищи, в первую очередь мой учитель Леонид Андреевич Еловиков, вовремя вразумили. Я женился, у нас родилась дочь, жизнь шла своим чередом. Жили сперва в общежитии, позже в малосемейке.

Одна из самых ярких страничек – и этого периода, и всей жизни, – конечно, стажировка в Германии. Сейчас трудно поверить, но тогда, уже получив вызов, я едва не отказался ехать: был молод, мягко говоря не богат, ворох проблем – не до Германии. Но именно Тихомиров настоял, чтобы я не отказывался. Я даже благодаря ему серьезно обновил свой гардероб, чтобы не стыдно было буржуям показаться (смеется), – но это отдельная очень забавная история. Поехал. И ничуть не пожалел. Эти два года преподавания и обучения в другой стране, конечно, кардинально поменяли мои взгляды и на мир, и на профессию. Я вернулся другим человеком. Совершенно. Опять-таки, если рассказывать подробно, это надолго.

ТОЖЕ СИЛЬНЫЙ, НО ДРУГОЙ

– При следующем ректоре ваша фамилия – уже в списке руководителей университета.

– Да, у Геринга я был несколько лет проректором по учебной работе (название должности менялось). Но перед тем успел защитить докторскую.

– Это и можно считать вашим первым хождением во власть?

– В каком-то смысле. Я все же еще тяготел к науке, много сил расходовал именно на это, поэтому в управлении не задержался.

– Не поладили с новым ректором?

– Напротив, все было отлично. Просто тогда, наверное, мне было еще рано переквалифицироваться в управдомы (смеется).

– Все же, на ваш взгляд, Геринг уступал Тихомирову как ректор?

– Ну нет! Во-первых, они совершенно разные. Настолько, что их просто невозможно сравнивать. Хотя Геннадий Иванович был преемником Тихомирова. Валерий Викторович сам предложил ему возглавить университет, и Геринг не сразу, но согласился. И мы – весь университет – тоже в каком-то смысле согласились, потому что были ведь выборы. Уже и Тихомиров – выборный ректор. Его сперва назначили, а потом он прошел, причем дважды, через процедуру прямых и открытых выборов. То же и Геринг. Даже если предположить, что в первый раз за него проголосовали, что называется, под обаянием авторитета Тихомирова, что совершенно не так, конечно. То во второй-то раз кто нас неволил? Я ведь не случайно колебался, отвечая на ваш вопрос, за кого из бывших ректоров университет проголосовал бы сегодня? Геринг или Тихомиров – я не знаю. Оба сильны, оба в памяти, оба много сделали для развития вуза. Я думаю, был бы второй тур, и один из них победил бы с незначительным перевесом. Так что Геринг – очень сильный ректор.

– Но другой.

– Другой. Хотя так же, как и Тихомиров, очень хорошо понимал внешнюю среду и очень спокойно, взвешенно ее оценивал. Это вообще был настоящий, академический профессор и менеджер своего времени. А время-то тоже было непростое. Именно при нем, можно сказать, факультеты научились зарабатывать. Потому что это стало необходимостью. И в связи с этим у факультетов появилась большая независимость от прежде безусловной, жестко централизованной ректорской власти. При Геринге вообще отточились, набрали силу все демократические процедуры: советы, деканники (совещания деканов), консилиумы... Серьезные вопросы проходили все стадии обсуждений и согласований. Ну и принимались взвешенно. При Геринге был построен 7-й корпус, где разместился юрфак. При Геринге был заложен главный корпус в центре, возле метромоста. Да, он до сих пор не достроен, но в этом виноват точно не Геннадий Иванович. То есть в целом он действовал в русле и в духе своих предшественников. С поправкой на время и свой темперамент, свое видение.

– Честно сказать, у меня, человека совершенно не университетского, со стороны, первая ассоциация, которая появляется при упоминании ОмГУ, первая фамилия, что всплывает в памяти, – это Геринг.

– Ну вот видите.

– Но Геринг уходит. Ректором выбирают Струнина. Вы к этому времени уже доктор наук, профессор, завкафедрой, экс-проректор, признанный не только ученый, но и практик в области управления персоналом, социологии. Отец двух дочерей. Все верно?

– Верно. Но вы ведь хотите услышать от меня о ректорстве Струнина?

– А как вы догадались?

– Чистая психология (смеется). Но не надейтесь, что здесь я буду объективен. Владимир Иванович Струнин – мой друг. И тогда, и сейчас. Что, впрочем, не мешало нам спорить, не соглашаться друг с другом, даже ругаться, иногда вдрызг. Но всегда мирились (улыбается). Так что мое мнение о нем, конечно, будет отличаться от мнений многих.

– Я думаю, это нормально. По большому счету и все вышесказанное – это ведь не беспристрастный анализ, а лишь ваша личная оценка – и людей, и этапов развития университета. Иногда эмоциональная, чем все и ценно. Так ведь?

– Согласен. Итак, Струнин?

– Да, единственное, давайте об этом поговорим подробнее и поэтому – в следующий раз.

– Хорошо, договорились.

Беседовал Рустем Шахов

1724

Заведующий кафедрой экономики и управления человеческими ресурсами официально утвержден одним из кандидатов в ректоры университета.

В этом году, если точнее – менее чем через два месяца, в апреле (конкретная дата пока не определена), Омский государственный университет должен выбрать нового ректора. Полномочия нынешнего – Алексея Якуба – истекают, но по уставу он имеет право выдвинуть свою кандидатуру на следующий срок. И этим правом Якуб воспользовался.

Конкуренцию ему составят еще три профессора ОмГУ – Александр Костюков, Владимир Половинко и Роман Смелик. В минувшую пятницу ученый совет университета утвердил всех четверых в качестве официальных кандидатов на пост ректора. Сегодня мы беседуем с одним из кандидатов – заведующим кафедрой экономики и управления человеческими ресурсами ОмГУ, профессором, председателем комитета по образованию, науке, культуре и молодежной политике Законодательного собрания Омской области Владимиром Половинко.

– Владимир Семенович, во-первых, разрешите поздравить вас с официальным выдвижением в кандидаты на пост ректора ОмГУ.

– Спасибо. Хотя, мне кажется, любые поздравления пока что преждевременны.

– Ну почему, вы же, по сути, заручились доверием коллег. Пока что как кандидат, но все же.

– Да, в этом есть резон, но… Все еще впереди.

– Разве кампания обещает быть сложной и непредсказуемой? Возможны сюрпризы?

– Все возможно. Ну хотя бы – нам предстоит еще услышать мнение Москвы, все выдвинутые кандидатуры должны быть согласованы Министерством науки и образования РФ.

– А есть вероятность, что не все пройдут это согласование?

– Возможно. Прецеденты известны. Ваш покорный слуга однажды был отсеян как раз на этой стадии.

– Вы разве уже выдвигали свою кандидатуру на пост ректора? Когда это было?

– Когда сложил свои полномочия Геннадий Иванович Геринг. И Струнин, Дубицкий, Половинко – а все трое были проректорами в команде Геринга – подали документы, были так же утверждены ученым советом, но до процедуры голосования дошли только первые двое.

– И Струнин стал ректором.

– Совершенно верно.

– Как вы оцениваете шансы нынешних кандидатов? И свои в том числе?

– О, ну это очень сложно. Из всех нас объективно полегче будет действующему ректору. Ну просто потому, что он действующий.

– То есть у всех остальных приблизительно равные шансы?

– Приблизительно да. Подходящее слово (улыбается).

– Ясно, конкурентов обсуждать не хотите.

– «Соратников по борьбе», как я их называю. Нет, не хочу. Уж простите. Мне кажется, это не вполне этично. Тем более что недостойных среди них нет. Это точно. Но у всех свои плюсы и минусы, конечно. В том числе и у меня.

– Хорошо, тогда давайте поговорим о кандидате Половинко. Это этично?

– Вполне (смеется).

НЕСКУЧНАЯ ЭКОНОМИКА

– В своем недавнем интервью вы уже коротко ответили на вопрос, почему выдвинули свою кандидатуру на пост ректора ОмГУ. И вы сказали, что университет – вся ваша жизнь. Что это значит?

– Это значит, что, поступив в университет в 1978 году, я более никогда по большому счету его стен не покидал. Не считая учебы в аспирантуре в 1983–1987 годах и стажировки в Германии в 1992–1994-м.

– Почему именно ОмГУ? Когда впервые мальчик из казахских степей услышал это словосочетание – Омский университет?

– Точно не помню, конечно (улыбается), но, скорее всего, когда он был основан, то есть в 1974 году или чуть позже. Я в самом деле родился и вырос в Северном Казахстане, в поселке Айбадул. И традиционно из наших мест все выбирали вузы либо Омска, либо Томска. В ОмГУ во второй год после его открытия поступила моя сестра. Я вообще младший брат трех сестер (улыбается). Старшая окончила Омский сельскохозяйственный, средняя – Омский политехнический, а младшая и я – ОмГУ.

– То есть рассказы сестер повлияли на ваш выбор?

– Разумеется. И они тоже. Я вообще еще в школе буквально грезил студенчеством, всей присущей этому периоду романтикой.

– Ожидания оправдались?

– Да, в полной мере! Достаточно сказать, что следующие девять лет моей жизни прошли в общежитиях – сначала время учебы, потом частично аспирантура и еще два года, когда уже вернулся в родной университет преподавателем. Я думаю, не нужно объяснять, что такое общежитие. Жизнь в общежитии –это особая атмосфера, возможности для общения. Я вообще считаю, кто не жил в общежитии – тот не студент. Это сразу минус 50 процентов всех впечатлений от студенчества.

– Вы ведь и со своей будущей супругой познакомились в университете?

– Совершенно верно, причем жили мы в одном общежитии. Только она поступила годом позже. И на филфак.

– А вы уже учились на экономическом.

– Да, это был первый набор именно на экономический факультет, до этого он назывался экономико-правовым.

– Ясно. Почему экономика? Да еще экономика труда? Как-то скучно, не романтично.

– Не соглашусь. Это очень поверхностный взгляд! Знание, понимание экономики позволяет понять многое, я бы даже сказал, главное – суть взаимоотношений между людьми, между человеком и государством, да все. Почему мой выбор пал именно на экономику? Потому что в школе я очень увлекался психологией, литературой, мне было очень интересно то, что, как я узнал после, относится к социологии. И все это есть в экономике, этой скучной, как вы говорите, экономике труда.

– И литература?

– Ну мне же приходится писать (улыбается). Диссертации, статьи, даже книги. И потом, моя супруга – филолог (смеется). Так что я ничуть никогда не пожалел о выбранном пути. Я вообще очень счастливый человек. Во-первых, потому что мне всегда везло с людьми. И во-вторых, мне никогда не приходилось заниматься тем, чем бы я заниматься не хотел. Я всегда делал только то, что мне было очень интересно.

ВОСПОМИНАНИЯ О НОВОРОЖДЕННОМ

– Хорошо. Давайте отвлечемся от Владимира Половинко. Немного об университете. Расскажите, каким вы его помните, по сути, сразу после рождения. Первый ректор – Василий Васильевич Пластинин – о нем у вас сохранились какие-то впечатления?

– Ну конечно! При нем я поступил, то есть помню его и как студент, и после, уже став проректором, мог посмотреть на то время уже под другим углом. Пластинин – это основатель, даже так: Основатель – с большой буквы. Уже этим все сказано. Статный, красивый, особенно почему-то помню – спокойная речь. Взвешенный, убедительный. Настоящее лицо университета. Ну и, конечно, коммунист, ставленник министерства, надежно встроенный во все структуры управления, принятия решений того времени. У него были налажены очень надежные, тесные связи с предприятиями, в первую очередь с Нефтезаводом. Первые корпуса университета перешли нам именно от него, как и оборудование. Материальная база при Пластинине быстро росла, развивалась.

– Сейчас вы говорите больше как проректор. А как студент?

– Атмосфера. Да, первое, что вспоминается, – именно уникальная университетская атмосфера. Это – открытость студентам. Преподаватели разговаривали с нами совершенно на любые темы, причем можно было общаться в различных формах. Я помню совместные капустники, посвящения, даже танцы! Василий Васильевич Пластинин, его команда – я думаю, именно они и именно в то время сформировали подлинную университетскую культуру – очень тесную, как бы домашнюю, в то же время свободную, не зашоренную, академическую.

Это в первую очередь, конечно, благодаря преподавателям. Они все были высококлассные, очень интересные, буквально каждый – личность. Фридман, Романьков, молодой Красников – это только математики, все – из Новосибирского академгородка. Политэкономию нам давал Израиль Давыдович Брин, настоящая легенда. История была сумасшедше увлекательна, и преподавание Петрова, Матющенко, Садретдинова (все – Иркутской школы) было такое, чтоб помозговать. Ну и так далее. В университете – еще совсем молодом – было учиться ну очень престижно. Сразу. И конечно, безумно интересно. И Пластинин не просто собрал замечательную команду, он думал о повышении их профессионализма. Наши преподаватели очень активно ездили на различные конференции, их количество на единицу ППС было просто колоссальным. И на базе нашего молодого вуза конференции тоже уже проводились, а этого добиться во времена планового хозяйствования было непросто, я думаю.

– Понятно. То есть можно сказать, что Пластинин определил – что такое ректор, каким он должен быть. Профессиональная команда, в первую очередь преподавательский состав, университетская атмосфера, прочные связи с внешним миром – министерствами, партией, предприятиями, плюс развитие материально-технической базы?

– Я думаю, да, все верно.

ЭРА ТИХОМИРОВА

– Кто пришел на смену основателю? Кто сменил Пластинина?

– Эстафету у него принял Борис Алексеевич Рогозин. При нем я выпустился и уехал в аспирантуру в Московский институт народного хозяйства им. Г.В. Плеханова. Вернулся только в 1988 году, уже при Тихомирове. Поэтому от Рогозина каких-то целостных личных впечатлений у меня нет. Но общий смысл – университет при нем развивался, открывались новые факультеты, крупные распочковывались, вуз организационно совершенствовался.

– Затем настала эра Тихомирова. Кстати, как вы думаете, если бы все предыдущие ректоры вдруг сейчас выдвинулись в качестве кандидатов, за кого в итоге проголосовал бы нынешний ОмГУ?

– Я думаю, что вот как раз за Тихомирова. Или (подумав), может быть, за Геринга. Во всяком случае, уверен, выбирали бы между этими двумя. Они бы вышли во второй тур.

– Хорошо. Тихомиров. Что это было за время, каким помните университет той поры?

– Время было бурное. Перестройка в полную силу, девяностые. И слава богу, что во главе университета тогда оказался именно Валерий Викторович. Он с этим временем удивительно совпадал. Плыл в том бурном потоке уверенно и сильно и, главное, вытаскивал за собой весь вуз. Целиком. Без потерь. Наоборот, мы активно прирастали корпусами, ректор стал депутатом, успешно отстаивал интересы вуза во власти. Причем он мыслил исключительно масштабно. У него, например, возник проект научно-образовательного центра на месте нынешнего аэропорта. Такой единый кампус – в противовес и нынешней, и тогдашней нашей разбросанности. И не просто как идея. Я помню макет, на котором Тихомиров уверенно показывал, где какие корпуса будут, какие факультеты, институты в них разместятся. И это было не лишено надежд и оснований. Тогда ведь все было гораздо менее забюрократизировано, решения принимались по-другому. А Валерий Викторович все это очень активно продвигал уже на уровне федеральных министерств.

– Но сперва нужно было построить новый аэропорт...

– Конечно. А это уже вне компетенции ректора вуза. Тихомиров вдобавок очень хорошо понимал, видел людей, давал им проявиться. И он как раз сформировал хорошую команду управленцев. Вспоминая о Пластинине, мы говорим о команде академических профессионалов: профессорах, научной школе. А Тихомиров – это в первую очередь как раз университетский менеджмент. Оцените Тихомировский корпус деканов: Бабурин, Генова, Струнин, Николаев, Петров, Мисюров, Гичева, Якуб... Все эти фамилии и теперь на слуху даже за стенами университета, так ведь?

– Не поспоришь. Ну а что в это время Владимир Половинко?

– Владимир Семенович-то? (Улыбается.) Он окончил аспирантуру, защитил кандидатскую, стал преподавателем, едва не дезертировал – внезапно поступило весьма заманчивое предложение возглавить кафедру политэкономии в Омской высшей школе милиции (теперь – академия МВД). Но, к счастью, старшие товарищи, в первую очередь мой учитель Леонид Андреевич Еловиков, вовремя вразумили. Я женился, у нас родилась дочь, жизнь шла своим чередом. Жили сперва в общежитии, позже в малосемейке.

Одна из самых ярких страничек – и этого периода, и всей жизни, – конечно, стажировка в Германии. Сейчас трудно поверить, но тогда, уже получив вызов, я едва не отказался ехать: был молод, мягко говоря не богат, ворох проблем – не до Германии. Но именно Тихомиров настоял, чтобы я не отказывался. Я даже благодаря ему серьезно обновил свой гардероб, чтобы не стыдно было буржуям показаться (смеется), – но это отдельная очень забавная история. Поехал. И ничуть не пожалел. Эти два года преподавания и обучения в другой стране, конечно, кардинально поменяли мои взгляды и на мир, и на профессию. Я вернулся другим человеком. Совершенно. Опять-таки, если рассказывать подробно, это надолго.

ТОЖЕ СИЛЬНЫЙ, НО ДРУГОЙ

– При следующем ректоре ваша фамилия – уже в списке руководителей университета.

– Да, у Геринга я был несколько лет проректором по учебной работе (название должности менялось). Но перед тем успел защитить докторскую.

– Это и можно считать вашим первым хождением во власть?

– В каком-то смысле. Я все же еще тяготел к науке, много сил расходовал именно на это, поэтому в управлении не задержался.

– Не поладили с новым ректором?

– Напротив, все было отлично. Просто тогда, наверное, мне было еще рано переквалифицироваться в управдомы (смеется).

– Все же, на ваш взгляд, Геринг уступал Тихомирову как ректор?

– Ну нет! Во-первых, они совершенно разные. Настолько, что их просто невозможно сравнивать. Хотя Геннадий Иванович был преемником Тихомирова. Валерий Викторович сам предложил ему возглавить университет, и Геринг не сразу, но согласился. И мы – весь университет – тоже в каком-то смысле согласились, потому что были ведь выборы. Уже и Тихомиров – выборный ректор. Его сперва назначили, а потом он прошел, причем дважды, через процедуру прямых и открытых выборов. То же и Геринг. Даже если предположить, что в первый раз за него проголосовали, что называется, под обаянием авторитета Тихомирова, что совершенно не так, конечно. То во второй-то раз кто нас неволил? Я ведь не случайно колебался, отвечая на ваш вопрос, за кого из бывших ректоров университет проголосовал бы сегодня? Геринг или Тихомиров – я не знаю. Оба сильны, оба в памяти, оба много сделали для развития вуза. Я думаю, был бы второй тур, и один из них победил бы с незначительным перевесом. Так что Геринг – очень сильный ректор.

– Но другой.

– Другой. Хотя так же, как и Тихомиров, очень хорошо понимал внешнюю среду и очень спокойно, взвешенно ее оценивал. Это вообще был настоящий, академический профессор и менеджер своего времени. А время-то тоже было непростое. Именно при нем, можно сказать, факультеты научились зарабатывать. Потому что это стало необходимостью. И в связи с этим у факультетов появилась большая независимость от прежде безусловной, жестко централизованной ректорской власти. При Геринге вообще отточились, набрали силу все демократические процедуры: советы, деканники (совещания деканов), консилиумы... Серьезные вопросы проходили все стадии обсуждений и согласований. Ну и принимались взвешенно. При Геринге был построен 7-й корпус, где разместился юрфак. При Геринге был заложен главный корпус в центре, возле метромоста. Да, он до сих пор не достроен, но в этом виноват точно не Геннадий Иванович. То есть в целом он действовал в русле и в духе своих предшественников. С поправкой на время и свой темперамент, свое видение.

– Честно сказать, у меня, человека совершенно не университетского, со стороны, первая ассоциация, которая появляется при упоминании ОмГУ, первая фамилия, что всплывает в памяти, – это Геринг.

– Ну вот видите.

– Но Геринг уходит. Ректором выбирают Струнина. Вы к этому времени уже доктор наук, профессор, завкафедрой, экс-проректор, признанный не только ученый, но и практик в области управления персоналом, социологии. Отец двух дочерей. Все верно?

– Верно. Но вы ведь хотите услышать от меня о ректорстве Струнина?

– А как вы догадались?

– Чистая психология (смеется). Но не надейтесь, что здесь я буду объективен. Владимир Иванович Струнин – мой друг. И тогда, и сейчас. Что, впрочем, не мешало нам спорить, не соглашаться друг с другом, даже ругаться, иногда вдрызг. Но всегда мирились (улыбается). Так что мое мнение о нем, конечно, будет отличаться от мнений многих.

– Я думаю, это нормально. По большому счету и все вышесказанное – это ведь не беспристрастный анализ, а лишь ваша личная оценка – и людей, и этапов развития университета. Иногда эмоциональная, чем все и ценно. Так ведь?

– Согласен. Итак, Струнин?

– Да, единственное, давайте об этом поговорим подробнее и поэтому – в следующий раз.

– Хорошо, договорились.

Беседовал Рустем Шахов

1724