В этом году свой полувековой юбилей отметила ветеранская организация «Факел» – клуб, объединяющий более 4 000 ветеранов Омского нефтеперерабатывающего завода.

В летописи предприятия с 61-летней историей немало интересных фактов, которые дают лучшее представление и о его сегодняшнем дне. Об отраслевом лидерстве ОНПЗ, которое закладывалось первыми поколениями нефтепереработчиков, ответственности за город (ОНПЗ – сегодня его главный социальный инвестор), о законах, действующих на крупном производстве. Главный инженер ОНПЗ в 1968–1973 годах рассказывает о себе, легендарных директорах Малунцеве и Рябове, о том, как развивался завод и в каких произведениях искусства фигурирует предприятие.

Сегодня герой нашей беседы – Николай Тимофеевич Ивлев – ветеран Омского нефтеперерабатывающего завода, который начинал свою работу еще при первом директоре предприятия Александре Моисеевиче Малунцеве, и прошел путь от оператора установки до главного инженера завода. На время его работы на предприятие пришелся бурный рост Омского нефтеперерабатывающего завода и городка Нефтяников. Николай Тимофеевич раньше не давал интервью, поэтому сейчас он рассказал многие интересные подробности об истории ОНПЗ и о людях завода.

– Николай Тимофеевич, расскажите, как Вы пришли на Омский нефтезавод. Что тогда представляло собой предприятие?

– В Омск я приехал в 1957 году, в возрасте 23 лет, после окончания нефтяного факультета политехнического института во Львове. Недаром на западной части Украины существовал такой факультет, ведь еще со времен Австро-Венгрии в Дрогобыче (нынешняя Львовская область) добывалась нефть. Но тогда эти месторождения уже давали мало нефти и мы, будучи студентами, ездили на практику в Баку и Грозный.

Я приехал по распределению на Омский нефтезавод. И хотя я получил образование инженера, на заводе действовало правило, что даже человек с высшим образованием должен сначала год-два побыть на рабочей должности, чтобы лучше узнать тонкости производственного процесса. Так я начал работу оператором установки термокрекинга.

Завод строился постепенно. Вводилось по 2-3 новые установки каждый год. В том небольшом двухэтажном здании, где сейчас находится проходная, раньше помещалось все заводоуправление во главе с директором.

Строящиеся установки были огорожены «колючкой», т. к. строительство вели в том числе заключенные. На работу и с работу заключенных привозили на автомобилях с усиленной охраной. Жили они в сотнях бараков в Нефтяниках. Маршрут трамвая № 6 так и объявлял кондуктор: «1-е ВСО», «2-е ВСО» и т. д. Теперешний «Ермак» был, например, четвертым военно-строительным отрядом.

Увы, так было. Кадровый голод ощущался. Вводимые мощности требовали притока все новых и новых людей. Рабочих посылали на практическое обучение в другие города – чаще всего на уфимские НПЗ. При этом работа операторов очень хорошо оплачивалась по так называемой восьмиразрядной сетке.

Я зарабатывал тогда 3000 рублей (до хрущевской реформы). А на других заводах, как я узнал на военных сборах, молодые специалисты получали 800-1200 рублей. На первых порах основная трудность была – не умели еще хорошо очищать, готовить нефть, отчего в ней было много серы, а значит, была сильная коррозия, уничтожающая трубы и агрегаты. Метод диагностики был простой – делали «засверловки», т. е. сверлили металл на половину его толщины. И если емкость или труба коррозировали, то уже виднелся факелок над засверловкой, тогда агрегаты надо было срочно заменять. Приборы были примитивные – механические самописцы. И на каждой установке в составе бригады был приборист, чтобы оперативно мог чинить приборы.

Сейчас даже нам, ветеранам, трудно представить, что на заре становления завода запчасти насосов, например, на действующие установки доставлялись на… лошадях. На заводе был конный двор, и нередко начальники цехов вели борьбу за лишнюю лошадку: в то время они выручали как более безопасный по сравнению с автомобилями транспорт (не искрят!).

Увы, случались и нештатные ситуации. Не могу забыть аварию во время моей вахты. Из печной насосной, где два огромных насоса перекачивали горячий (под 500 °С!) нефтепродукт, прибежал в операторную машинист с криком «Труба закапала!», сам бегом вернулся в насосную, и в этот время – взрыв! Море огня, крыша насосной сорвана, из дверей пламя бьет на 5-6 м. Слава богу, серьезно никто не пострадал.

Молодой коллектив постепенно набирался опыта, совершенствовались технологии и оборудование. Нас регулярно командировали на другие НПЗ для обмена опытом. После каждой такой командировки надо было выступить в коллективе и написать в заводскую газету о том, что можно перенять у коллег.

– Вы начали работу еще при первом директоре Омского нефтезавода Малунцеве. Расскажите об этом человеке, который среди заводчан стал легендарным.

– В 1961 году, после четырех лет работы в цехе на различных должностях, меня назначили начальником цеха №16 термических крекингов. Тогда карьеры на заводе делались быстро. Малунцев примечал людей и давал им проявить себя. Александр Моисеевич вызвал меня, объявил о назначении на новую должность и напутствовал: «Никого не слушай, слушай только меня». На заводе было немало опытных специалистов, часто без образования, приехавших из других регионов. Им не всегда нравилось, что Малунцев делает ставку на молодежь. Но Малунцев нас защищал от таких «спецеедов» (это его определение).

Хочу рассказать о стиле работы Александра Моисеевича. Он постоянно был среди людей, объезжал установки, знал всех начальников установок и старших операторов. Если была авария, то он обязательно приезжал. Приедет, а после устранения аварии может распорядиться, чтобы на его служебной машине рабочих довезли до дома или, допустим, привезли им на установку продукты из столовой.

На установках постоянно шли реконструкции, специалисты вносили рационализаторские предложения. Малунцев, который сам был хорошим технологом, поощрял рационализаторскую деятельность. Помню, я получил премию в размере 10 000 «неденоминированных» рублей и купил на нее мебель, участвуя во внедрении рационализаторского предложения во главе с директором.

Малунцев всем нам говорил: «Работайте хорошо, и все у вас будет». И действительно, на заводе создавалась мощная социальная сфера, строилось жилье, работало более 20 хороших столовых, даже была построена первая в Сибири теплица. Служебный рост хороших специалистов гарантировался.

В 1958 году Малунцев был на Всемирной выставке в Брюсселе и рассказывал на собрании о своей поездке. Европейские журналисты задали вопрос – почему Омский завод строится медленно. «Так я же строю не только завод, но и целый город», – ответил Малунцев и рассказал о масштабах строительства в городке Нефтяников. Западные коллеги были поражены. Так вот Александр Моисеевич и сгорел на работе, умер в возрасте 52 лет.

Малунцев – личность не только легендарная, но и человек, наделенный многими талантами. Например, он играл на многих музыкальных инструментах, был заводилой на заводских праздниках и свадьбах нефтяников, блестяще играл в шахматы (обыгрывал даже разрядников, причем, что называется, вслепую). До сих пор я не знаю, когда он спал: было такое впечатление, что он 24 часа в сутки жил среди людей.

– В это время строился Дворец культуры нефтяников, который носит имя Малунцева. Николай Тимофеевич, рассказывают, Вы лично командировались в ЦК КПСС, чтобы добиться строительства этого ДК.

– Уже известна история, как наш заводской Дворец культуры чуть было не стал жертвой хрущевской «борьбы с излишествами». Поначалу его строительство вообще заморозили. Но заводчане на собраниях поднимали вопрос о том, что коллектив молодой, и ему нужен Дворец культуры, чтобы люди могли культурно проводить свой досуг. Меня, беспартийного, делегировали в Москву, чтобы отвезти в ЦК КПСС письмо по этому вопросу. Я-то наивно думал, что в ЦК кипит работа, все бегают, как пчелы в улье. А на самом деле там тишина и мягкие ковры во всех коридорах. Инструктор ЦК принял меня, сказал, что «выделить средства на строительство нет возможностей», и попросил, чтобы я не оставлял письмо в канцелярии. Я все-таки письмо оставил, ведь надо было выполнить поручение заводчан. Вряд ли оно сыграло какую-то роль. А Дворец культуры позже построили с участием всех цехов завода. Правда, он остался без колонн, которые были по первоначальному проекту.

– Вторым директором Омского нефтезавода стал Виктор Рябов, при котором Вы стали главным инженером завода. Николай Тимофеевич, расскажите о Вашей совместной работе с ним.

– После смерти Малунцева директором Омского нефтезавода был назначен Виктор Андреевич Рябов, которому был на тот момент 31 год. Яркая личность Малунцева его не затмила, Рябов – человек, внесший огромный вклад в развитие Омского нефтезавода. Дай Бог ему здоровья. Я очень рад, что ветеранам нефтезавода удалось убедить депутатов Омского горсовета присвоить Виктору Андреевичу звание «Почетного гражданина Омска».

В 1968 году меня назначили главным инженером Омского нефтекомбината, так что мне пришлось быть вторым лицом в его команде. В то время Омский нефтекомбинат бурно рос, за 15 лет было введено 80 новых установок. Очень важным событием был переход на переработку Западно-Сибирской нефти. В отличие от тяжелой нефти из Татарстана и Башкирии, нефть с Тюменского севера более легкая в переработке. Но под нее надо было модернизировать установки. Тюменские нефтяники, подавая нефть в трубу, смешивали хаотично разные сорта, из-за чего наши установки работали в неэффективных режимах. Приходилось много заниматься в Тюмени этим вопросом и найти оптимальные пропорции, как смешивать в нефтепроводе продукцию с разных месторождений, чтобы полученная смесь перерабатывалась оптимально.

Важным направлением в работе при Рябове было повышение технологического уровня, культуры производства. Механизация трудоемких работ. В то время мы крепко отставали от Запада. И в 70-е года на заводе в технических службах совместно с центральной научно-исследовательской лабораторией предприятия были разработаны и внедрены «Нормали технической культуры» по таким показателям, как качество продукции, техника безопасности и др. К их выполнению были подключены все работники, т. к. итоговый коэффициент определял премию коллектива.

Сегодня показатели работы завода выросли на порядок, а перспективы повысить глубину переработки нефти до 97 % поражают. Наш завод – лучший в отрасли, и он догоняет лучшие западные заводы. Безусловно, какая-то доля в этом успехе принадлежит и предыдущим поколениям специалистов и рабочих.

– Омск, который хоть и был в советские годы закрытым городом, все же не был закрыт для знаменитых гостей. И как флагман омской промышленности ОНПЗ был обязательным пунктом программы многих визитов. Какие известные люди, посещавшие завод, Вам запомнились?

– Манякин, конечно же, часто бывал на заводе, ведь это самое крупное предприятие в области. И часто он приезжал на завод с известными людьми, посещавшими Омск. У нас был и президент Югославии Тито, и руководитель ГДР Ульбрихт. Готовились к приезду Брежнева, но он так и не приехал. Зато был секретарь ЦК КПСС Суслов. Запомнилось, когда Рябов докладывал ему о развитии завода и говорил, в том числе о росте зарплаты, Суслов возмутился: «Что ты хвастаешься высокими зарплатами, ты давай подравнивай их с остальными».

Гостями на предприятии были и деятели культуры. Например, дирижер Светланов, народный артист СССР, выступал прямо в цехе ремонтного производства со своим оркестром. Вот на фото – я с композиторами Марком Фрадкиным и Микаэлом Таривердиевым.

Вот еще пример. Создатели любимого многими фильма «Экипаж» правдами и неправдами уговорили завод продать им макет предприятия, выполненный весьма тщательно со всеми установками. В сцене пожара на заводе макет и был сожжен во время съемки.

– Николай Тимофеевич, как сложилась Ваша трудовая биография после ухода с должности главного инженера?

– В 1974 году на комбинате случилась крупная авария – взорвалась колонна на строящейся установке. Было судебное разбирательство, я был понижен с главного инженера до главного технолога. В этой должности я проработал до 1988 года. Основной задачей на этой работе было совершенствование технологических регламентов, описывающих последовательность процессов, которые должны использоваться на установках. Необходимо было добиваться, чтобы исполнение технологических регламентов давало лучший экономический эффект.

А в 1988 году я, выиграв конкурс, стал директором Омского филиала «ЦНИИТЭ-Нефтехим» – отраслевого исследовательского института, занимавшегося технической информацией, экономикой промышленных предприятий. НИИ работало не только с ОНПЗ, но и с шинным заводом, «Техуглеродом». Кроме экономики, мы занимались и созданием учебных фильмов. Это была моя последняя работа перед уходом на пенсию в 2002 году.

– Николай Тимофеевич, в завершении беседы давайте поговорим о том, чем занимаетесь на заслуженном отдыхе. Расскажите и о Вашей семье.

– Я всегда был страстным рыбаком. И на пенсии езжу на рыбалку. Любимое место рыбалки – озеро возле деревни Десподзиновка. Несмотря на годы, вожу автомобиль. Бываю и в заводском клубе ветеранов «Факел». Он был создан 50 лет назад при участии Виктора Андреевича Рябова. Это была очень неплохая идея. Хорошо, что новое руководство ОНПЗ в других экономических условиях продолжает поддерживать клуб. Вижу, что ветераны играют там в шахматы, выезжают на природу, встречаются. Кроме того, продолжается материальная поддержка бывших работников.

Жизнь почти всех моих родственников, как и моя, связана с Омским нефтезаводом. Здесь начальником участка работал сын. Увы, его сейчас нет в живых, он умер от инфаркта. Его жена – замначальника лаборатории, мой внук – оператор на водоблоке. Моя супруга – педиатр по образованию – несколько лет была участковым врачом в городке Нефтяников. Сейчас она – завлабораторией ГДКБ № 3.

– Спасибо за интересную беседу. Действительно, я узнал немало нового и об истории ОНПЗ, и о жизни Омска в 50–70-е годы.

Беседовал Михаил Осколков