Профессии бывают самые разные. Скажи «я врач», «я физик», «я спортсмен» — и сразу увидишь одобрение. Да хотя бы «я дворник» — все равно отнесутся с уважением, попробуй-ка пройди зимой по двору, где до тебя не поработал человек с лопатой.
А вот если сказать «я депутат», да еще и Государственной думы, люди вокруг испытают совсем другие чувства. Уважение среди них придется искать долго. Скорее всего первой реакцией будет «тоже мне профессия» и «а что еще делать умеешь?».
Все потому, что воображаемый собеседник наверняка припомнит все парламентские казусы и скандалы: от драк начала 1990-х, над которыми Хасбулатов с трибуны причитал «товарищи депутаты, не ведите себя как динозавры», до недавних цирковых идей сменить дизайн сторублевки из-за мужского достоинства Аполлона на Большом театре.
И ведь да: было дело. А тебе приводят все новые аргументы, от единогласных голосований за «закон подлецов» до «иностранных агентов» и хорового думского пения. С этим трудно спорить, да и не хочется — все так. Ведь только в нормальной (а в нашем случае — идеальной) ситуации депутат — это грамотный специалист, отстаивающий интересы избирателей, умеющий убеждать окружающих и вникающий в принимаемые законы. У нас же, при управляемой партийной монополии, достаточно вовремя нажимать кнопки и помнить, что «Дума не место для дискуссий». Пусть эта крылатая фраза и слетела с губ спикера еще прошлого созыва, но изменений пока не предвидится.
Продолжая разговор, мой воображаемый собеседник наверняка спросит: «Ну хорошо. Вот есть целый один (два, три — на фоне 450 человек роли не играет) депутат. И что тут можно сделать? Как вообще изменить ситуацию, при которой каток согласного с любым движением кремлевских усов и бровей большинства одобрит хоть аннексию, хоть контрибуцию?»
Здесь у меня как раз есть ответ.
На прошлой неделе я внес законопроект об изменении всей нашей выборной системы. Увесистый талмуд в 500 страниц, который мы вместе с лучшими в стране специалистами в области избирательного права и экспертами Комитета гражданских инициатив Алексея Кудрина готовили целый год.
Все дело в том, что парламент, каким бы ни было отношение к нему сейчас, необходим государству. Конечно, он должен быть независим и самостоятелен, а для этого в нем должны быть представлены разные точки зрения. Просто задайтесь вопросом: если явка на прошлых выборах в Думу была меньше 60%, а из них за партию власти проголосовали меньше половины (даже закроем глаза на возможные фальсификации), то почему 30% населения страны решают за остальные 70%? Кстати, заметьте: у партии власти в Думе не 225 (половина) мандатов, а 238: «лишние» получились благодаря голосам не прошедших в Думу партий, которые автоматом распределились между победительницами. И даже среди них — кто больше набрал, тому больше и отошло.
С тех пор, несмотря на все 86% поддержки (о 146% на голосовании промолчу), выборное законодательство изменилось. У власти есть твердое убеждение, что «Единой России» при голосовании за список трудно будет набрать прежние 50%, и поэтому кроме списков в сентябре 2016 года мы будем голосовать и за кандидатов, идущих по одномандатным округам, то есть сражающихся за наши голоса уже лично, а не как анонимные партийные «коты в мешке» (кто заглядывал в списки дальше первой тройки?).
Вот тут-то я и вижу возможности для реформирования Думы, чтобы она вновь стала местом для дискуссий, а партия, набравшая меньше половины голосов, не получила в ней большинство мест.
Итак, смотрите: в нашем законопроекте есть три основных тезиса. Первый посвящен так называемой «связанно-смешанной системе выборов», но пугаться сложного названия не стоит.
Что предполагает нынешний закон о выборах? Допустим, партия «Неделимая Россия» по итогам голосования за ее список получила 150 мест в Думе. При этом она провела еще 100 одномандатников и в итоге забирает 250 мест. Значит ли это, что партию поддерживает половина голосовавших? Нет. Просто те, кто голосовал за список, скорее всего голосовали и за одномандатников той же партии. Но эти голоса, по сути, отданные за одно и то же, складываются. Это — смешанная (список + одномандатники), но не связанная система.
Как ее «связать»? Нужно, чтобы из числа мест по партийному списку вычиталось число одномандатников той же партии. Мест по списку 150, а одномандатников — 100? Значит, «Неделимая Россия» должна получить только 150 мест в Думе, суммироваться они не будут. Просто из этих 150 мест 100 будут отданы одномандатникам, а остальные 50 распределены «анонимным» членам списка. Вот так система окажется не только смешанной, но и «связанной».
Кроме того, число мест, которые будут распределены между прошедшими в парламент партиями, будет меньше 450. Из общего числа думских мандатов изначально нужно будет вычесть места, полученные независимыми кандидатами и депутатами, прошедшими по округам от «непарламентских» партий. Допустим, таких окажется 50. Значит, «парламентским» партиям останется поделить между собой уже только 400 мест. При этом сначала партии распределяют места среди одномандатников, а оставшиеся — среди списочников. Представительство разных точек зрения будет гарантировано.
Это — первое ограничение монополии на власть.
Следующий сюжет (или, как говорят юристы, новелла) законопроекта — введение двух- и трехмандатных округов. Зачем это нужно и с чем это едят? Смотрите: в одном из крупных избирательных округов города-миллионника борются кандидат от партии власти и кандидат от оппозиции. Первому — чисто случайно — симпатизируют подконтрольные СМИ, избирком и городские власти, так что, несмотря на все усилия противника, с большей вероятностью он победит, даже если получит поддержку менее трети избирателей. Это — одномандатный округ. В двухмандатном же в Думу пройдут кандидаты, занявшие как первое, так и второе место. В трехмандатном победителями будут все члены «призовой тройки».
В такой ситуации включить административный ресурс уже гораздо труднее. Устроить борьбу нанайских мальчиков, выдвинув сразу несколько сильных провластных фигур — задача политтехнолога уровня «бог», а таких у нас в стране очень мало. Так что появление в парламенте независимых кандидатов становится куда более реально. А это гарантия того, что в Думе будет представлено мнение всех граждан, а не только избирателей одной партии.
Третий сюжетный блок законопроекта куда более очевиден. Он предполагает снижение барьера на попадание партий в Думу до 3%, а также возможность для кандидатов не собирать подписи, а внести залог в миллион рублей.
Почему это важно? Потому что подписи, как мы узнали по итогам региональных выборов этого сентября, могут быть объявлены недействительными по самым удивительным причинам. От не понравившейся неведомому графологу закорючки до несовпадения с закрытой «базой ФМС», против которой ничего не сможет возразить и сам оставивший подпись человек, пришедший со своим паспортом.
Внести деньги поэтому куда легче. Конечно, в ответ мы наверняка услышим, что теперь-то уж во власть будет рваться бизнес или криминал. Тут останется только улыбнуться: неужели вы думаете, что все те, кто хотел купить себе место в парламенте за последние годы, не знали, где находятся партийные кассы? Голосование за партии по спискам такой коммерции способствует как никогда. Уютное «дцатое» местечко, до которого не доберется ни один избиратель, — и вот он, заветный мандат.
Ну а трехпроцентный барьер для партий — это дополнительная возможность для граждан быть представленными в парламенте. Если за партию «Прекрасные люди» голосует 3,5% пришедших на участки (т.е. уж точно больше миллиона человек) — значит, чего-то она да стоит.
В законопроекте еще много предложений, улучшающих ситуацию с выборами. Это и возвращение партийных блоков, и упрощение сбора подписей, и расширение форм наблюдения за ходом голосования, и разрешение открывать избирательные счета в любых банках. Но в рамках одной статьи описать все это невозможно, поэтому тут ограничусь отсылкой к пояснительной записке проекта.
В целом же я хочу, чтобы при словах «я депутат» люди смотрели на произносящего их с уважением. А этого можно будет достигнуть только тогда, когда Дума будет отражать мнение народа, не жульничая с распределением голосов. Получится ли продвинуть законопроект, мы скоро узнаем, но в том, что он необходим, сомнений у меня нет.