Поиск

«Поэт в России больше, чем поэт» – так, цитируя самого себя, назвал творческую встречу с омичами Евгений Евтушенко.

Классик отечественной поэзии читал свои и чужие стихи в Музыкальном театре 17 июня. Перед концертом Евтушенко рассказал корреспонденту «Вечёрки» о городе поэтов, русском чуде и своём лучшем творении.

Об Омске

– Ваш город, безусловно, город поэтов. Мой отец, по профессии геолог, был ходячей антологией стихов и очень любил Павла Васильева: я помню, как он им восторгался, как божественно исполнял «Соляной бунт». И Леонид Мартынов был замечательный поэт. До того, пока он странным образом не предал Пастернака – это был один из самых больших ударов в моей жизни... Когда-то ваш художник Володя Владимиров впервые мне открыл Аркадия Кутилова – какой поэт! Я сразу написал о нем большую статью и успел вставить его в первую антологию «Строфы века». Он звучит и на сегодняшнем концерте, хорошо читать Кутилова мне помог актер Сергей Маховиков.

О чуде

– Я каждый год приезжаю на Грушинский фестиваль, правда, в этот раз, увы, не получится. Грушинка – это русское чудо: больше 50 000 человек приезжают с палатками, да еще всем семейством, с бабушками и детьми. Едут аж с Сахалина. Равного этому поэтическому фестивалю в мире нет. Когда людям нечего терять, они чувствуют себя свободнее – это доказывает сегодняшний пример латиноамериканских стран, богатых на поэтов. Последнего великого писателя – к сожалению, недавно ушедшего из жизни, – Габриэля Гарсию Маркеса, нам подарила небогатая Колумбия.

О собственной нескромности

– Бывает, что я не узнаю самого себя в стихах. Есть у меня одна вещь – считаю, самое лучшее, что я написал. Поэма «Голубь в Сантьяго». Скажу даже очень нескромную вещь, но не нападайте меня за это. Я думаю, что эта поэма – единственная, в которой я приблизился к Шекспиру. Больше никогда сильно так не писал сюжетные вещи, и доказательства тому есть. Поэма «Голубь в Сантьяго» была направлена против самоубийства, она переводилась на разные языки – лучше всего на английский моей бывшей женой во время беременности, она прямо в родильном доме переводила. Потом я получил огромное количество писем со всего мира, из Милана, из Бишкека. Люди рассказывали свои истории. У одного из переводчиков «Голубя» тоже была личная трагедия, и когда он уже думал о самоубийстве, в тот самый момент ему привезли с курьером из издательства эту поэму для перевода… Я получил около полутора тысяч писем, и это только те, которые дошли. А скольких еще людей «Голубь» отвел от края крыши. Мой друг Федерико Феллини, когда прочитал поэму, позвонил мне: «Эйдженио, я считаю, что ты написал совершенно потрясающую вещь и должен поставить по ней фильм». Я хотел, уже начал работу. Но тут произошла неприятность с ногой, гангрена, операция… Пришлось учиться ходить по-новому. А на одной ноге, скажу я вам, ходить все-таки немножко труднее.

О сегодняшних коллегах

– В постевтушенковской поэзии гражданской лирики не существует. Сплошь гражданские обобщения комнатной температуры, лирика без всяких страстей – не любовь, а сексик. Нет ничего похожего на «Братскую ГЭС» – как будто ничего этого не было в нашей истории. Но ведь невозможно быть поэтом ни одной страны, не увязывая поэзию с историей. Безусловно, есть талантливые стихи. Мне нравится Вера Полозкова – у нее есть свой взгляд на положение женщины в современном мире, который она отстаивает. Но Полозкова – редкое явление. Вера Павлова тоже талантлива, но когда она занимается сексуальными упражнениями вместо настоящих стихов – это просто обидно. Я даже обратился к ней со стихотворным посланием, в котором умолял ее бросила ругаться матом. Павлова – очень талантливая поэтесса, но просто невозможно читать это бог знает что.

Вечерний Омск

«Поэт в России больше, чем поэт» – так, цитируя самого себя, назвал творческую встречу с омичами Евгений Евтушенко.

Классик отечественной поэзии читал свои и чужие стихи в Музыкальном театре 17 июня. Перед концертом Евтушенко рассказал корреспонденту «Вечёрки» о городе поэтов, русском чуде и своём лучшем творении.

Об Омске

– Ваш город, безусловно, город поэтов. Мой отец, по профессии геолог, был ходячей антологией стихов и очень любил Павла Васильева: я помню, как он им восторгался, как божественно исполнял «Соляной бунт». И Леонид Мартынов был замечательный поэт. До того, пока он странным образом не предал Пастернака – это был один из самых больших ударов в моей жизни... Когда-то ваш художник Володя Владимиров впервые мне открыл Аркадия Кутилова – какой поэт! Я сразу написал о нем большую статью и успел вставить его в первую антологию «Строфы века». Он звучит и на сегодняшнем концерте, хорошо читать Кутилова мне помог актер Сергей Маховиков.

О чуде

– Я каждый год приезжаю на Грушинский фестиваль, правда, в этот раз, увы, не получится. Грушинка – это русское чудо: больше 50 000 человек приезжают с палатками, да еще всем семейством, с бабушками и детьми. Едут аж с Сахалина. Равного этому поэтическому фестивалю в мире нет. Когда людям нечего терять, они чувствуют себя свободнее – это доказывает сегодняшний пример латиноамериканских стран, богатых на поэтов. Последнего великого писателя – к сожалению, недавно ушедшего из жизни, – Габриэля Гарсию Маркеса, нам подарила небогатая Колумбия.

О собственной нескромности

– Бывает, что я не узнаю самого себя в стихах. Есть у меня одна вещь – считаю, самое лучшее, что я написал. Поэма «Голубь в Сантьяго». Скажу даже очень нескромную вещь, но не нападайте меня за это. Я думаю, что эта поэма – единственная, в которой я приблизился к Шекспиру. Больше никогда сильно так не писал сюжетные вещи, и доказательства тому есть. Поэма «Голубь в Сантьяго» была направлена против самоубийства, она переводилась на разные языки – лучше всего на английский моей бывшей женой во время беременности, она прямо в родильном доме переводила. Потом я получил огромное количество писем со всего мира, из Милана, из Бишкека. Люди рассказывали свои истории. У одного из переводчиков «Голубя» тоже была личная трагедия, и когда он уже думал о самоубийстве, в тот самый момент ему привезли с курьером из издательства эту поэму для перевода… Я получил около полутора тысяч писем, и это только те, которые дошли. А скольких еще людей «Голубь» отвел от края крыши. Мой друг Федерико Феллини, когда прочитал поэму, позвонил мне: «Эйдженио, я считаю, что ты написал совершенно потрясающую вещь и должен поставить по ней фильм». Я хотел, уже начал работу. Но тут произошла неприятность с ногой, гангрена, операция… Пришлось учиться ходить по-новому. А на одной ноге, скажу я вам, ходить все-таки немножко труднее.

О сегодняшних коллегах

– В постевтушенковской поэзии гражданской лирики не существует. Сплошь гражданские обобщения комнатной температуры, лирика без всяких страстей – не любовь, а сексик. Нет ничего похожего на «Братскую ГЭС» – как будто ничего этого не было в нашей истории. Но ведь невозможно быть поэтом ни одной страны, не увязывая поэзию с историей. Безусловно, есть талантливые стихи. Мне нравится Вера Полозкова – у нее есть свой взгляд на положение женщины в современном мире, который она отстаивает. Но Полозкова – редкое явление. Вера Павлова тоже талантлива, но когда она занимается сексуальными упражнениями вместо настоящих стихов – это просто обидно. Я даже обратился к ней со стихотворным посланием, в котором умолял ее бросила ругаться матом. Павлова – очень талантливая поэтесса, но просто невозможно читать это бог знает что.

Вечерний Омск