Корреспондент РИА «Омск-Информ» уверен, что бойкие отчеты чиновников о рекордном урожае не должны прикрывать оставленное в поле зерно.
На минувшей неделе стало очевидно, что омские аграрии оставили под снегом почти четверть миллиона тонн зерна, что составляет около 20% от годового потребления региона. Эта новость осталась практически незамеченной на фоне очередных отчетов регионального Минсельхоза о рекордных 3 млн тонн хлеба, которые собрали аграрии. Внешне все получилось именно так, как губернатор Виктор Назаров обещал на недавней встрече с премьер-министром Дмитрием Медведевым.
Об оставшихся в поле под снегом 150 тыс. гектаров зерновых (а это 225 тыс. тонн зерна – столько Омск съедает за 4–5 месяцев) никто не вспомнил. Омские аграрии, которые допустили это, по подсчетам РИА «Омск-Информ», потеряли более 1 млрд рублей в денежном эквиваленте, что для небогатого омского села весьма внушительно.
Как всегда, возник вечный русский вопрос: кто виноват и что делать? Многие сразу же стали винить в фактической гибели урожая региональный Минсельхоз, требовать отставки его главы Виталия Эрлиха и даже губернатора Виктора Назарова. Справедливости ради отметим, что ни тот ни другой к происшедшему формально не имеют никакого отношения. Минсельхоз и его предшественник – Управление сельского хозяйства Омской области – последние 25 лет выполняют исключительно координирующие и рекомендательные функции. Чиновники Минсельхоза собирают информацию о том, кто, сколько и чего произвел, чтобы потом отчитаться в федеральном ведомстве. Министерство информирует сельхозпроизводителей о разного рода программах, возможности получения льготных кредитов, субсидий и даже погоде. Но никак не участвует в полевых работах.
Времена СССР, когда чиновники не просто советовали, а приказывали аграриям, что и как делать, давно прошли. Более 99% хлебного поля Омской области принадлежит частным хозяйствам и фермерам, которые сами решают, сеять – не сеять, убирать – не убирать. Даже в советское время урожай зачастую оставался под снегом – в 1970-е и 1980-е годы это случалось несколько раз. Но тогда причины были не экономические, как сейчас, а сугубо объективные – это был по-настоящему рекордный урожай, который быстро не соберешь.
Урожай этого года в области сложно назвать рекордным: 15 центнеров с гектара – весьма средний показатель, да и погодные условия не назовешь аномальными: число дождливых дней этой осенью было чуть больше средних показателей. Одной из причин гибели хлеба стал невысокий спрос на омское зерно. Те самые 3 млн тонн зерна, о которых омские власти отрапортовали в Москву, куда-то нужно девать, а все хлебоприемные пункты и элеваторы забиты до отказа, принимать новый урожай они отказываются. На хранение его в таком виде же не заложишь.
Если еще 10–15 лет назад в каждом хозяйстве функционировала зерносушилка, то теперь этих сушилок нет. Связано это с резко подорожавшими энергоносителями и устаревшим оборудованием – купить новую сушилку даже среднему хозяйству не под силу, фермеру тем более. А старые уже вышли из строя. Вот и ждали хлеборобы по 1,5–2 месяца, когда зерно высохнет на корню. Но не дождались – во многих районах поля засыпало многосантиметровым слоем снега. И речь идет не только о северных территориях, но и вполне благополучных Исилькульском, Любинском, Москаленском районах. Там снег все-таки растаял, но выехать на поля по-прежнему невозможно.
Раньше такая выжидательная тактика крестьян себя оправдывала, и хлеб удавалось собрать, но в этом году не получилось. И никого особо не волнует, какого качества эти собранные 3 млн тонн зерна, как они сохранятся. Потребность региона – 1,6–1,8 млн тонн зерна. Остальное область экспортирует. Но в России в целом в этом году собрали более 100 млн тонн зерна, и реализовать его на внутреннем рынке очень сложно – нужно налаживать каналы сбыта за рубеж. Пшеницы 3 класса, пригодной для хлебопечения, в этом году не так много. Из-за того что хлеб «перестоял» на корню, произошел отток клейковины, и зерно сильно потеряло в качестве. Много фуражного хлеба, которого региону в таких количествах не нужно, его негде хранить. Обратная ситуация была в неурожайном, 2012 году, тогда собрали 1,7 млн тонн, и ими аграрии грамотно распорядились, многие даже смогли получить прибыль.
В этом году Минсельхоз отрапортовал, что регион активно участвует в так называемых интервенциях – госзакупках хлеба, но на фоне собранных 3 млн тонн 150–200 тыс. тонн, которые удалось продать, – капля в море. Крестьянам невыгодно в этом году участвовать в этих самых госзакупках, потому что цена, которую предлагает государство, ниже рыночной и находится на уровне себестоимости. Продать же зерно 4–5 классов практически невозможно. На уровне региона нужно активнее заниматься налаживанием связей с зарубежными партнерами – развивать каналы сбыта продукции. Разговоры о поставках омского зерна в Китай и Египет пока так и остались разговорами, то же самое касается и так называемого биокластера, который пока не запущен. По задумке, с его помощью можно было перерабатывать до 1 млн тонн зерна.
Так что эта вожделенная цифра, о которой постоянно идет речь, – 3 миллиона тонн зерна – еще ни о чем не говорит. Да, регион успешно отчитался перед федеральным центром об урожае – вот сколько хлеба мы собираем! Но мало вырастить хлеб, его еще нужно собрать и грамотно продать. И с этим в Омской области проблемы. Нужно развивать хлебоприемные пункты, модернизировать элеваторы, строить новые, чего не происходит. Минсельхозу после бойких рапортов в Москву нужно браться за решение конкретной проблемы: создать программу по модернизации зерносушилок, субсидировать их приобретение. Без этого через 2–3 года в регионе не по 150 тысяч, а по полмиллиона гектаров хлеба будет уходить под снег.
Нельзя оставлять без внимания и проблему высокой стоимости энергоносителей. Использовать оставшиеся в регионе зерносушилки невыгодно, в том числе из-за резко подорожавших солярки и природного газа. Здесь логику аграриев понять просто: выгоднее дождаться, когда хлеб высохнет на корню, чем молотить зерно сырым, а потом сушить его (как было в советское время). Но за последние 10 лет природный газ подорожал в 3–3,5 раза, солярка – в 2,5–3 раза. То же самое и с электроэнергией. А зерно стало дороже всего лишь в 1,5–2 раза. Поэтому теперь если хлеб не доходит до кондиции, то его так и оставляют в поле – его невозможно ни убрать, ни переработать.
Новая система субсидирования аграриев – так называемая несвязанная поддержка (это когда хозяйству выплачивают деньги за каждый засеянный гектар) не покрыла рост цен на энергоносители. Из-за этого аграриям приходится ради экономии горючего нарушать технологию уборки, что также затягивает ее сроки. В этом и заключается одна из причин возникшей ситуации на зерновом рынке региона.
Многие могут сказать: «А почему этим самым аграриям все что-то должны? Пусть себе крутятся, как могут, не нужно им ничем помогать». В этой позиции есть доля правды, но в настоящее время если полностью прекратить всяческую поддержку, то отрасль просто рухнет. В условиях западных санкций и продуктового эмбарго это приведет к патовой ситуации. Многим ли тогда захочется покупать продукты по карточкам? Думаем, что нет.
В той же благополучной Европе государство субсидирует до 40% затрат на производство сельхозпродукции – поэтому она зачастую ниже по стоимости, чем российская. Но поддержка там оказывается грамотно – по конкретным направлениям. Например, в регионе случился большой урожай пшеницы. Фермеру говорят: «Ты на следующий год посей больше подсолнечника, мы его у тебя закупим по приемлемым ценам». И фермер остается в выигрыше. У нас же большинство аграриев как сеяли пшеницу, так и сеют ее, не подстраиваясь под конъюнктуру на продовольственном рынке. Поэтому и «прогорают» в урожайные или неурожайные годы. Хозяйств в регионе, которые занимаются диверсификацией, позволяющей ежегодно получать прибыль, пока мало. В основном это крупные агрохолдинги южных районов, где урожай собран весь.
И это тоже тот вопрос, которому, по идее, нужно заняться Минсельхозу. В противном случае будем по сугробам колоски собирать… а не говорить о 3 миллионах.