Эдуард Шеварднадзе обрел вечный покой у себя на родине. Бывший президент Грузии, а до этого - министр иностранных дел СССР, первый секретарь ЦК Компартии Грузинской ССР, руководитель МВД республики, был одним из последних видных деятелей ХХ века, соединивших советскую и постсоветскую политическую историю. В оба периода он сыграл заметную роль. Сначала стал, наверное, самым известным грузином в мире после Сталина, а потом - символом формирования нового независимого государства, находившегося в центре всеобщего внимания, непропорционального его размеру и весу.
Шеварднадзе, конечно, совсем не единственный из бывших партийных начальников союзных республик, возглавивших потом их в качестве главы суверенного государства. Более того, большинство из новых стран как раз и начинали свое становление под руководством экс-секретарей ЦК. (Исключения Армения, Белоруссия и Киргизия, а катастрофический опыт Азербайджана и той же Грузии, где недолго управляли диссиденты-антикоммунисты, только подтверждает правило.) Однако Шеварднадзе уникален тем, что успел побыть не только республиканским лидером, но и одним из высших руководителей империи, политиком международного калибра, от которого во многом зависел курс сверхдержавы. Такого опыта не было ни у Гейдара Алиева, ни у Нурсултана Назарбаева, не говоря уже о прочих представителях позднесоветской номенклатуры.
Москва рекрутировала Шеварднадзе, когда генсеку-реформатору понадобились свежие кадры, способные на "новое политическое мышление". Грузинский руководитель сочетал, как и сам Михаил Горбачев, умение успешно продвигаться по партийной лестнице со способностью неортодоксально смотреть на вещи и поверить во что-то, выходящее за принятые рамки. Правда, довольно скоро творческий задор во внешней политике превратился в бег наперегонки с кризисом. Масштабные инициативы и широкие жесты, удивлявшие иностранных партнеров своей щедростью, диктовались не только идеализмом, но и стремлением избавиться от ставшего непосильным для советской системы идеологического и геополитического бремени. А по мере ухудшения внутренней ситуации, раскачивания националистического маятника по окраинам страны, не в последнюю очередь в Грузии, пространство для внешнеполитического маневра быстро сужалось.
Когда события того периода перестанут восприниматься как остроактуальные (пока до этого, увы, далеко), история вынесет свой вердикт - в какой степени советское перестроечное руководство стало виновником провала, а в какой - жертвой непреодолимых обстоятельств. Символично, что уже в следующей своей ипостаси, как глава независимой Грузии, Эдуард Шеварднадзе столкнулся с теми же проблемами, которые и предопределили крушение СССР. Грузия пережила собственный распад по советской модели, ее автономии пожелали покинуть "общий дом" так же, как сама она не захотела быть частью советского общежития. Шеварднадзе пытался, как и руководство СССР, силой усмирить мятежную часть - Абхазию, но проиграл, сумев, правда, в отличие от Горбачева, удержать номинальное единство государства и власть.
У Шеварднадзе хватило политического таланта и опыта, чтобы стабилизировать ситуацию и сохранить основную часть страны под контролем. Но, как и многие из последнего поколения советских управленцев, он так и не нашел современного пути к развитию. А воспитанная им смена не только силой отстранила его от власти, но и не проявила хитрости и мудрости, необходимой для выживания и успеха проблемного государства, находящегося на стыке геополитических интересов.
Эдуард Шеварднадзе - наверное, наиболее наглядная иллюстрация того, что "новой исторической общности - советского народа" так и не появилось. Политик, который призван был служить одним из ее столпов и дошел почти до самой вершины, останется в истории как представитель своей "малой родины", многое для нее сделавший, а не как глава дипломатии сверхдержавы в судьбоносное время. Сам уроженец Гурии, проведший в Грузии всю жизнь, кроме шести лет работы в Москве, скорее всего, желал для себя именно такой участи.
Российская газета